Билли почти смеялась.
– Хорошо, я приду их послушать, – пообещала она и повесила трубку.
Некоторое время спустя очень нервная служанка провела Билли в дом мистера и миссис Сирил Хеншоу. Едва открылась дверь, Билли услышала слабый, но уверенный крик двух младенцев.
– Миссис Стетсон говорит, что вы бы могли помочь мистеру Хеншоу с детьми, – сказала служанка после первых вопросов и ответов. – Я помогаю, когда могу, и они в порядке, только уж очень ревут. Они у него в кабинете. Мы поместили их как можно дальше, чтобы они не тревожили миссис Хеншоу.
– Ясно, – кивнула Билли, – пойду к ним. Нет-нет, я знаю дорогу. Просто скажи миссис Стетсон, что я здесь. – Билли положила шляпку и перчатки на стол в холле и пошла наверх.
Мягкие ковры скрыли звук ее шагов. А вот крик становился все громче и громче. Она тихонько открыла дверь кабинета и остановилась, пораженная открывшимся зрелищем.
Сирил ее не увидел и не услышал. Он стоял спиной к двери. Пиджак он снял, волосы были взъерошены, как будто он то и дело проводил по ним рукой. Всегда бледное лицо покраснело, на лбу выступили крупные капли пота. Он стоял над диваном, на каждом конце которого лежал сверток из льна, кружева и фланели. Из свертков торчали сморщенные личики и по два розовых кулачка. Оба свертка самозабвенно ревели.
В одной руке Сирил держал плюшевого медвежонка, в другой – часы на цепочке. И тем, и другим он поочередно тряс над свертками.
– Хватит, милый, хороший, пожалуйста, – умолял он.
Билли прижала руку к губам, чтобы не расхохотаться.
Билли понимала, что ей нужно немедленно помочь этому несчастному человеку, но она вовсе не собиралась этого делать.
Пробормотав что-то (Билли, к сожалению, не расслышала слов), Сирил положил часы и отбросил мишку. Осторожно поднял один из белоснежных свертков на вытянутых руках. Нерешительно посмотрев на него, он принялся яростно качать младенца во все стороны и пытаться его гладить.
– Спи, моя радость, усни, – отчаянно попросил он.
Возможно, сработала перемена положения, может быть, движение, а может, просто усталость. Но крики постепенно перешли в тихое сопение, а потом и вовсе утихли.
Лицо Сирила осветилось надеждой. Он осторожно положил одного ребенка и взял другого. Теперь он тряс его и качал почти уверенно.
– Спи, моя радость, усни, – завел он снова.
На этот раз не сработало. Возможно, Сирил успел утратить навык. Может быть, просто дети родились совершенно разными. Так или иначе, этому ребенку были безразличны все покачивания, что он и доказал, заплакав еще громче – и немедленно разбудив брата на диване.
– Да спите вы уже, наконец! – взорвался испуганный, усталый, сбитый с толку отец, хватая второго ребенка и пытаясь укачать обоих сразу.
И тут Билли поспешила к ним – вся в слезах, воплощение сочувствия и нежности.
– Сирил, дай я тебе помогу! – воскликнула она.