– Но мальчиков же надо как-то звать сейчас, – возразил Хью.
Билли вдруг засмеялась.
– Конечно, их как-то зовут, – фыркнула она, – не Сирил, конечно. Он говорит о них «они», или «он», или «этот». Впрочем, он не так уж часто их видит. Мари пришла в ужас, когда узнала, что няньки вечно держат их в кабинете, и все немедленно изменила, как только вернулась к делам. Близнецы теперь живут в детской, как мне говорили. Но что до имен… Няньки, судя по всему, привыкли звать их Горошком и Ямочкой. У одного на щеке ямочка, а у второго целых две маленьких. Мари очень встревожена, потому что и сама их так называет. Но как же можно назвать сыновей Горошком и Ямочкой?!
– Да уж, – рассмеялся Калдервелл, – по-моему, не хуже Элдада и Вилдада.
– Я знаю, а Алиса говорит… Кстати, вы ничего не сказали об Алисе, а вы же, наверное, с ней видитесь?
Билли замолчала, явно ожидая ответа, честно говоря, она очень гордилась непринужденностью, с которой затронула важную для нее тему.
Калдервелл поднял бровь.
– Да, вижусь.
– Но вы о ней не сказали.
Последовала очень короткая пауза, а потом, с несколько насмешливым отчаянием, ответ.
– Вы, видимо, забыли. Я говорил, что остался здесь летом по множеству причин, но одна из них была слишком печальна, чтобы о ней говорить. Это и была Алиса.
– Вы хотите сказать…
– Да, как всегда. Она завоевала мое сердце, конечно, я делал ей предложение не столько раз, сколько вам, но…
– Хью!
Хью криво улыбнулся и продолжил спокойно.
– Я стал старше и, наверное, умнее. Кроме того, ее ответ никак нельзя было истолковать двояко.
Билли, несмотря на сочувствие к Калдервеллу, ощутила облегчение – по крайней мере, одно препятствие между Аркрайтом и сердцем Алисы было ликвидировано.
– Она назвала какую-то причину? – спросила Билли тревожно.
– О да. Она сказала, что вовсе не собирается замуж, ей хватает музыки.
– Ерунда! – воскликнула Билли, вцепляясь в подлокотник кресла.