– Я пришел к вам за поддержкой, с маленьким признанием. Признание я сделал, а вот поддержки не получил.
Билли покраснела. Ей казалось, что она его понимает, но при этом ей было неясно, зачем он снова возвращается к этому разговору.
– Признание? – переспросила она.
– Да. Я сказал вам, что начинаю сомневаться в своем женоненавистничестве. Я поведал вам, что именно вы изменили меня и что потом я встретил некую молодую даму, которая… ну, скажем так, закончила эту работу.
– Ох! – странным голосом воскликнула Билли и тихо засмеялась.
– Это было мое признание, – пояснил Сирил, – потом я откровенно сообщил вам, что хочу на ней жениться, но не получил от вас поддержки.
– Боюсь, я была не слишком внимательна, – прошептала Билли.
– Да уж, – мрачно согласился Сирил. – Но может быть, сейчас, – его голос немного смягчился, – когда вы и Бертрам… Может быть, теперь у вас найдется для меня поддержка?
– Конечно! – быстро ответила Билли. – расскажите мне о ней.
– Я уже рассказывал, зимой, – возразил он, – и вы заявили, что я лгу себе. Вы нарисовали ужаснейшую картину семейной жизни со мной.
– Неужели? – Билли смеялась очень весело.
– Да. Вы сказали, что она будет болтать и смеяться, когда я захочу тишины, и будет таскать меня на вечера и приемы, когда я буду хотеть сидеть дома, и многое другое в таком же духе. Я пытался объяснить вам, что эта женщина не из таких, но не смог, – мрачно закончил Сирил.
– Конечно, не из таких, – сочувственно сказала Билли. – Я сама не знаю, что на меня тогда нашло, – честно призналась она и улыбнулась при мысли, насколько же плохо Сирил понимает ее слова. – Расскажите мне о ней, – попросила она, – я уверена, что она прекрасна, умна, и к тому же чудесный музыкант. Другую вы бы не выбрали.
К ее удивлению, Сирил вдруг отвернулся от нее и снова заиграл. Короткое стакатто скерцо немедленно сменилось очень тихой мелодией, а потом он сыграл что-то, крайне напоминающее последнюю строчку песни «Дом, милый дом» [7]. Потом он повертелся на табурете.
– Билли, тут-то вы и ошибаетесь. Мне совершенно не нужна такая жена. Мне не нужна роскошная женщина, и, Билли, пусть даже это звучит ересью, мне плевать, играет она или нет. Более того, я предпочел бы, чтобы она играла поменьше.
– Сирил Хеншоу! Это вы-то, с вашей музыкой? Неужели вас устроит такая женщина?
– Ну, конечно, я хотел бы, чтобы она любила музыку, – исправился Сирил, – но мне не важно, будет ли она ее играть. Знаете, Билли… Вы, конечно, будете смеяться, но, представляя себе свою жену, я вижу всегда одну картину: комната, стол, лампа под абажуром, а за столом сидит женщина и рукодельничает. Я хочу домашнего уюта, – вызывающе закончил он.
– Да, пожалуй, – засмеялась Билли. – И вы ее нашли? Женщину, которая ничего не хочет делать, кроме как сидеть и шить под лампой?
– Да, нашел, но я совершенно не уверен, что нужен ей. Тут мне нужна ваша помощь. Я, конечно, не собираюсь навсегда усадить ее за шитье. Я просто надеюсь, что ей нравятся такие занятия.
– А они ей нравятся?