Когда король падет

Но он не пил мою кровь уже несколько дней. А эта галерея обещала заманчивое уединение, а значит, мы могли делать все, что заблагорассудится.

Вообще все…

Как одно крошечное слово способно пробуждать такие чувства?

Музыка стала замедляться, но Бенедикт, не желая подстраиваться под ее ритм, замер, и вместе с ним остановилась карусель танца. Король не спешил выпускать меня из объятий. Мы так и стояли, почти прижимаясь друг к другу – он наверняка уловил биение моего сердца. Обычно меня выдавали неосмотрительные фразы, но теперь это делало сердце.

Бенедикт отпустил мою руку, продолжая придерживать за талию. Кончиками пальцев он провел по мой руке, от ладони до плеча. Его горячие прикосновения обжигали кожу, пробуждая внутри взволнованную дрожь.

– Ты замерзла? – пробормотал он.

Я не знала, что ответить.

– Флоренс? – прозвучал шепот.

– А?

Я остановила взгляд на линии его подбородка. Заметила движение адамова яблока, когда Бенедикт сглотнул.

– О чем ты думаешь?

Его голос обволакивал меня, в него хотелось укутаться. Если бы он мог остановить роившиеся в голове мысли. Я бы хотела, чтобы ответ на этот вопрос не разрывал меня на части.

Правда обжигала мне язык. Родители станут презирать меня за нее, я буду противна сама себе.

И все же я решилась. И будь что будет. Пусть Бенедикт знает. Пора перестать цепляться за принципы. Я потеряла все, когда три месяца назад вошла в замок.

– О тебе, Бенедикт, – прошептала я, и он заметно напрягся. Эти слова прозвучали будто на другом языке. Признание повисло между нами.

Жаль, оценить его реакцию не удалось. Зашла ли я слишком далеко? Может, он готов оттолкнуть меня? Вероятно, его ласковая маска вот-вот спадет и передо мной предстанет чудовище, жаждущее поглотить меня.

Я завороженно смотрела на Бенедикта. Он, сделав глубокий вдох, собирался ответить, но не успел: в тот миг оркестр сыграл последнюю ноту и в зале грянули аплодисменты.

Бенедикт разорвал объятия и с виноватым видом отвернулся.

– Сигнал подан. – Он прошел к вешалке и протянул мне пальто, помогая одеться. – Мы должны быть на улице до того, как откроют двери партера. Иначе Эрис меня обезглавит.

– Поняла, – пробурчала я, растерявшись, и закуталась в пальто. Бенедикт тоже, судя по всему, смешался, ничего не говоря, он направился к лестнице. Я поспешила следом. Казалось, мы играли пьесу. Но перед самой развязкой ее прервали.