В памяти всплыл недавний разговор с Кристианом после того, как она увидела фото своей погибшей мамы, Катрин Арно, на его каминной полке.
– Так получается, мы не просто однофамильцы… А самые настоящие родственники!
– Получается, так, – новообретённый двоюродный брат подвёл Женю к дивану и с поразительным хладнокровием разлил по чашкам напрочь остывший чай.
Женя присела с краю, но лишь спустя несколько минут решилась произнести то, что вспыхнуло в голове в первую же секунду:
– Кристиан, я… я хотела бы… Где она похоронена? – её голос предательски задрожал. – Я не знаю, как всё организовали тогда, после пожара. Как это вообще всё делается здесь, во Франции… Её, наверное, кремировали, да? Мне хотелось бы с ней увидеться… навестить её могилу.
– Ох, Эжени! – он наконец пришел в себя и, потянувшись, с сочувствием сжал её ледяные пальцы. – Я пока ничего не понимаю в том, что ты мне только что рассказала, но одно знаю точно – тётя Катрин не погибла при пожаре семнадцать лет назад!
Женя ахнула и нервно вскочила, прижимая руку ко рту.
– Х-хочешь с-сказать… – Губы отказывались ей подчиняться. – Кристиан, она что, жива? Я могу с ней встретиться?! Господи…
– Эжени, ты неправильно меня поняла, – торопливо воскликнул он, тоже поднимаясь на ноги. – Тётя Катрин действительно погибла, но это произошло не в далёком прошлом, а всего лишь три года назад.
В тот момент Жене было не до сопоставления фактов. Шок от информации, которая только что обрушилась на неё, как тридцатиметровая волна цунами, был настолько силён, что она забылась мёртвым сном в гостевой спальне Кристиана, отключилась сразу же, лишь только голова коснулась подушки. А утром проспала и в спешке уехала на такси на работу.
Но вот теперь кусочки пазла в голове сложились, вызывая очередные вопросы…
«Если мама не погибла в пожаре и дом цел и невредим, то пожара, выходит, не было? Но откуда тогда взялась пирофобия?!»
Из размышлений её выдернул настойчивый голос Моник.
– Эжени, если сказать полиции правду, то мы обе останемся без работы, понимаешь? Это даже не ложь в чистом виде, просто нужно опустить некоторые факты…
Моник подалась вперёд и схватила Женю за запястье. Забинтованную руку тут же прострелила боль.
– Ай!
– Ох, извини, Эжени. Я не хотела, – она тяжело вздохнула. – Знаешь, я тоже безумно устала и тоже страшно переживаю из-за всего случившегося. А мне в моём положении нельзя нервничать. Понимаешь? Мне нужна эта работа, – Моник опустила руки на свой пока ещё плоский живот. – Нам нужна… Так давай поможем друг другу. Что скажешь?
Остаток ночи Женя провела без сна, снова и снова мысленно репетируя речь. Так, чтоб враньё…
«Не враньё, лишь часть правды. В конце концов Моник права: никто не пострадал – и это главное. И башню давно потушили. Ущерб нанесён только материальный. Мне, кстати, тоже, ведь телефон остался где-то там. Так и лежит, наверное, расплавленной кучкой пластика на пепелище. Сейчас бы Максу позвонить и рассказать обо всём…»
Жене катастрофически не хватало его дружеского оптимизма и здравых советов. Всё так запуталось, что, казалось, ещё немного, и голова просто взорвётся от мыслей, догадок, недомолвок, попыток понять, что происходит. Даже ноющая боль разбитого сердца отошла на второй план, словно подёрнулась белёсой дымкой обстоятельств.