Народу – не протолкнуться. Не смея дышать, Дима протиснулся в середину (ехать ему далеко) и стал смотреть в окно, к которому его в конечном счете прижали. На каждой остановке в трамвае становилось все теснее и теснее. «Да неужели никто не выходит?!» – думал он, чувствуя, что еще немного – и окно выпадет от давления. Боясь не услышать, когда объявят его остановку, Дима сделал звук в наушниках потише.
В середине маршрута некрасивая уставшая женщина, стоявшая рядом с Димой, стала возмущенно говорить:
– Девушка! Девушка! Вы отдавили мне ноги, отойдите…
– Извините, но куда же я денусь?
Тихий голосок заставил Диму быстро обернуться (насколько это было возможно, учитывая, что со всех сторон к нему прижимались чужие лица и туловища).
– Вера?
– Дима!
Верочка кивнула и легко улыбнулась. Они стояли слишком далеко, чтобы переговариваться, поэтому так и ехали: молча, иногда посматривая друг на друга и улыбаясь. Дима размышлял: «Почему я перестал о ней думать? Когда перестал? Ведь думал же, даже робел… А потом вдруг перестал… Когда же перестал… Точный момент уже не вспомню. Но как будто отпустило… И я думал о Наде, какой смысл скрывать, тянуло к ней».
На одной из остановок (то, что трамвай остановился, Дима понял по тому, как синхронно вся толпа полетела по инерции вперед) приличная часть людей хлынула наружу, как вода при прорванной плотине, и, пользуясь случаем, пока новые пассажиры снова не лишили его возможности передвигаться, он встал около Веры.
– Ты куда? – спросил он. – Никогда не видел тебя раньше в этом трамвае.
– Я к бабушке, она почти за городом живет, отказывается переехать ближе. А ты?
– Я?
Дима как-то привык к тому, что секрет хранить уже не нужно, ведь Надя и Паша все знали, поэтому замялся.
– Друг живет далеко от центра, я к нему.
– Понятно.
Набитый пассажирами так, что окна снова стали трещать, трамвай дернулся и лениво двинулся дальше.
– Не протолкнуться, да? – сказал Дима, мотнув головой куда-то назад, где ему в спину кто-то настойчиво дышал.
– И не говори, ужас! Я вот вдыхаю и сразу же упираюсь животом в другого человека!
Темы для разговоров иссякли.
Дима теперь ненавидел трамваи. Если сначала он еще мог бездумно смотреть в окно и наслаждаться ночным городом, то через несколько минут, после очередной остановки, толпа оттеснила их с Верой в самую середину вагона. Ехали они так близко, что Верина макушка находилась прямо под Диминым носом, и короткие волоски щекотали ему ноздри. Но двигаться ему не хотелось, он терпел: очень уж приятно пахли Верочкины волосы. Точный запах он разобрать не мог, достаточно было того, что он приятный. В голове на секунду возникли мысли о Наде. «Манящая она девчонка, – в который раз подумал Дима, – манящая! Только непонятно ничего. Вроде тянет, а вроде и нет. Вместе хорошо, но и по отдельности нам неплохо». А когда тонкие волоски на Вериной макушке снова пощекотали ему нос, он перевел взгляд на девочку рядом и забыл про Надю. Вера задумчиво смотрела на спину человека впереди, смотрела она, конечно, перед собой, но получалось, что на спину.