Сквозь сомкнутые веки прорываются красные вспышки. Открыв глаза, я вижу множество неоновых лампочек, разбросанных по дну бассейна. А между ними — мерцающие тени, быстрые и стремительные. Воздух пропах кровью. Грязью. Болью. В нём звенят миллионы оттенков криков агонии, нестерпимой муки.
Я начинаю дышать. А потом вижу Дардена. Его рука по локоть в груди застывшей Леи. Её глаза вновь побелели, в них — недоумение. За её спиной возникает Ян. Его красный костюм насыщен более тёмными, бордовыми тонами от пролитой крови. Он ухмыляется, а потом одним стремительным и мощным движением отрубает ей голову. Упырица так и не успела понять, что ей никогда не были верны.
Потоком хлещет кровь, попадая на наши лица. Окончательно спадает влияние Леи, и я падаю на колени. Всё кончено.
— Вставай, Дари, — кричит Ян, и Дэн помогает мне подняться. — Ты выполнила свою часть сделки. Я отдаю тебе долг.
Он толкает ко мне Птолемея. С патроном что-то не так. Из него так и льётся чёрная жижа: вытекают глаза, рот — как грязная тряпка на белом лице. Изрезанный, с рваными ранами, бывший охотник лишился правой руки до локтя, и из обрубка, сквозь порванный рукав, стекает чёрная жидкость. Он дышит с присвистом и едва может стоять на ногах. Кажется, он пытается что-то сказать, но из глотки доносится лишь бульканье.
— Не волнуйся, он не помрёт, пока ты с ним не закончишь, — говорить Ян.
Гнев, что всё это время тлел в моей душе, разгорается до неистового пламени, сжигающим ледяную королеву. Однако я колеблюсь. Меня держит Дарден. Я чувствую его дрожь, его смятение, его отчаяние.
— Я слышал всё до последнего слова, Дари, — шепчет он на ухо. — И не возражаю.
И это как получить индульгенцию. Я бросаюсь вперёд, нанизывая Птолемея на свои когти и поднимая его над собой с лёгкостью пушинки. Он совсем ничего не весит против моей ярости. Мешок с костями, а сколько боли он мне причинил!
— В аду тебя ждёт хорошая компания, ублюдок, — прошипела я. — Передавай привет Ярославу!
Столкнув его со своих рук, я опустила мужчину на колени, в последний раз взглянув в то, что осталось от его глаз, и почувствовала первородный ужас, охвативший Птолемея. Он понял, что это конец. Настоящая услада для моей израненной души.
Я вонзила когти в его шею, совсем по дикому разворачивая их по сосудам, по жилам, изрезав всё до месива, пока голова отца не запрокинулась назад. Я пробила шейные позвонки, и голова отделилась, падая на пол, ударяясь о него, как кочан капусты. Переворачиваясь, она закатилась под перевёрнутый стол, по пути собирая фиолетовые лепестки роз, покрасневшие в тусклом неоновом свете.
Только после этого я увидела, как много вампиров собралось в этом зале. Увидела тела упырей. Увидела прелестную Николь, помощницу Офортоса. Девушка стояла в отдалении, наблюдая за последним актом этого безумного представления.
— Вот для чего ты встречался с Офортосом, да, Ян? — спросила я, когда девушка помахала мне рукой, а потом вернулась к своим вампирам, отдавая приказы.
— Сообщить о том, что Птолемей собирается уничтожить наш мир и построить новый? Да, — кивнул он. — Но я и помыслить не мог о масштабах его безумия.
— А я о том, что Роза жива, — вымолвил через силу Дарден.
Он старался не смотреть на Яна. Не смотреть на мёртвые тела. На кровь, что как вода утекала в стоки у стен. В моём Даре всё ещё цвела дикость.
А потом мы оба увидели Грега. И бросились к нему, теснясь рядом с Алиной и Максимом.
— Когда будет скорая? — почти кричала девушка, обращаясь к невозмутимому вампиру в бронежилете.
— Скорая? О чём ты говоришь? — протянула подошедшая Николь. — Он не доедет до больницы. Считай, что твой человечек уже мёртв. Или обращён в упыря, что ещё хуже.