Восхождение богов

Множество лиц пронеслось перед глазами старой девушки, и хоть прошла вечность с тех пор, они стояли перед ней как живые. Они одобрительно улыбались ей, говоря: «Давай, сделай это! Отомсти за нас!»

Пальцы искривились, как когти хищной птицы, голова наклонилась вперед, а из горла донеслось низкое утробное мычание, наполненное ядовитыми нотами. Самая темная магия. Запретная, которую даже ее командиры не смели использовать, опасаясь, что это сотрет с лица земли все живое. Не зря истинный нориус признал в ней свою жрицу. Мора отринула свою личность, стирая ее, как тряпкой, погружаясь в магию отреченности. В магию смерти.

Изо рта вырвались первые клубы яда. Дым просочился сквозь эбонитовую кожу, и налетевший ветер смахнул его и бросил на свежую зелень на границе мертвого и живого лесов. Она почернела и скукожилась, сжалась, испуская бо́льшую порцию яда. Это была настоящая эпидемия, и там, где чернота просачивалась под верхний слой почвы, могла ступать Мора.

Ее глаза покинул радужный свет, и где-то далеко-далеко отсюда узкая ухмылка скользнула по губам Ктуула. Он потерял связь с «дочерью». Натянув поводок на шее Туулы, вечный прошептал: «Ты вырастила настоящее чудовище, сестра моя. Жаль, что я так недооценил тебя».

А Мора ступала дальше. И эльфы, скрывавшиеся в чаще, бежали от нее со всех ног на последний рубеж обороны. Там оставшиеся старейшины леса прощались с жизнью, чтобы доделать ступени к мосту, уже сияющему белизной и готовому принять первых пассажиров в незнакомую, спасительную гавань.

Эльфийка была даже немного разочарована. Она ожидала, что враги набросятся на нее, сплетая канаты белой магии, бьющие по земле, как молотом или плетью. Что они бросят в нее песком радуги, что вгрызается в поры кожи, заставляя ту белеть, пока не обнажится кость. Мора помнила всю боевую мощь белокожих, но ей было невдомек, что это поколение слишком давно ни с кем не воевало и просто не могло ничего противопоставить. Все их силы уходили на постройку моста и сдерживающие заклинания, чтобы просто не дать ей идти слишком быстро.

Ничего. Она больше не торопится. Пока яд набирается из ядра вечности, она уже не может повернуть. Теперь – только до полного уничтожения.

Вокруг нее – сплошная тьма. Черный цвет пожирал живую плоть леса, что жалобно стонал под его напором, забираясь все дальше и дальше. Вскоре мстительница остановилась у первого трупа эльфа. Один лишь взгляд – и по его телу прошли неестественные конвульсии, кости выгнулись под немыслимым углом, треща, как на морозе, а потом раздался визг новорожденной ахийской твари. Душа накрепко прикипела к мертвым жилам и теперь металась под оболочкой, оглашая застывший лес отчаянным воплем. Вскоре она умолкла, и извернувшаяся на коленках тварь побежала вперед, а вслед за ней другие восставшие.

– Аргэктуанлэху, – прошептала Мора, вздергивая подбородок. – Идите, идите же, мои слуги! Покажите, что их ждет!

Вставали новые твари из тел некогда прекрасных эльфов, они поднимались, и их кожа бурела под действием отравы, переполняясь липкой чернотой, белки глаз темнели, а в зрачках загорался белый огонек запертой души.

Вперед, под гнетом зова темной эльфийки! Вперед, против бывших друзей и родственников, против любимых и близких, против самой расы, пока внутри бьется душа, пытаясь вырваться из оков и не слышать, как под пальцами трещит кожа попавшихся на пути эльфов! Не слышать их умоляющих криков, не видеть, как собственные зубы вгрызаются в плоть и выгрызают сердца, чтобы новые рабы поднялись и обратились следом, как волна, идущая на центр Ауэрских лесов.

Мора чуть отстала, она только слышала вопли, разносящиеся ветром на многие километры вокруг. Эта музыка агонии, это падение врагов казалось райской песнью. Великим исходом.

– Вы заплатите за все, – прошептала девушка, на секунду прижимаясь к дереву, чтобы перевести дух.

Ее живот непропорционально раздался, и она наклонилась вперед, выблевывая очередную порцию яда, почти видя, как он просачивается сквозь почву и погружается глубже, отравляя корни и медленно продвигаясь к ядру планеты. Ее сил хватит. А когда придет время, она взорвется, как сверхновая, и уничтожит все вокруг.

Мора скорее почувствовала их приближение, чем увидела черные и белые крылья над мертвым лесом. Заслонив рукой красное солнце, она наблюдала, как они спускаются, кружась друг вокруг друга и падая вниз единым целым.

– Вам меня не остановить! – прошипела эльфийка, отирая рот от остатков яда. – Вы лишь жалкие сущности этой планетки, у вас нет силы противостоять мне!

Вот только Демон так не считал. Он бросился вперед, выплетая из себя черно-белые нити, обрушивая их, как разряды молний, на грудь Моры, отбрасывая ее назад. Уворачиваясь от бурого тумана, выплывшего из ее рта, Демон бил вновь и вновь. Эльфийка отступала, каждый раз отвечая ударом, скрипя и разражаясь злыми воплями. Она плевалась ядом, но он даже не долетал до кожи Демона, этого превосходного бесполого существа, состоящего из серых оттенков и тонов.

У него не было человеческого лика, только обозначенные черты на местах рта, носа и глаз. Он был как масло – обтекаемый, бесформенный и потрясающе гибкий. Под его кожей бугрились узоры ариуса и нориуса, сплетающиеся, как узлы, по всей поверхности. И каждый новый удар порождал бурление в них, насыщая то черным, то белым цветом.

Мора устала от полумер, когда ее зашвырнуло вверх, и она упала с высоты тридцати метров прямо на поляну, оставив в ней дыру, над которой взметнулись черные хлопья пепла. Одним движением она вернула себя в вертикальное положение и взмахнула руками, отражая новый удар, так что Демон сам отлетел назад.

– И это все, на что вы способны? – усмехнулась она, прижимая руки к пустому чреву, не успевшему насытиться новой порцией яда. Эльфийка все израсходовала, и пора было прибегнуть к действительно сто́ящей магии. – Тогда умрите. И пусть Ктуул глазами Клоса видит, как рушится земля у него под ногами!