Обмануть судьбу

Постель для новобрачных устроили у Григория в избе, где стараниями баб был наведен мало-мальский порядок.

Кузнец на руках перенес Аксинью через порог – теперь вернувшийся в прибранную избу домовой должен был принять молодую жену. Широкая лавка застелена медвежьей шкурой, чтобы хозяин леса благословлял брак молодых. С шутками-прибаутками гости наконец оставили Аксинью и Григория одних и отправились догуливать.

– Устала, Аксиньюшка?

– Устала… Кажется, упаду на постель да усну.

– Это ты зря… Мужем и женой станем – и спи сколько хочешь – Он приблизился к Аксинье.

– Мы с тобой муж и жена, венчали нас в церкви, перед Богом и людьми. Что ж еще?

– Еще нет… Не то, Аксинья, главное. – Молодая жена в испуге смотрела на Григория, в колеблющемся свете нескольких зажженных лучин его усмешка пугала. – Да ты что? Напугалась, дурочка!

С помощью мужа Аксинья сняла кокошник, тяжелое монисто, душегрею, сарафан и осталась в рубахе тончайшего ситца с красной вышивкой по подолу.

– Наконец-то, – взял ее на руки Григорий и положил на постель.

Теперь Оксюша была его законной женой, его добычей. Он перестал себя сдерживать, уже не боялся спугнуть юную деву, как когда-то на берегу Усолки.

Властным поцелуем муж раздвинул ей губы, быстрым движением снял мешающую ему рубаху. Резко, почти грубо его руки шарили по тонкому телу, сжимали соски, спускались на мягкий живот, впивались в бедра. Аксинья задыхалась, но не смела ни слова сказать своему мужу.

– Не могу больше! – Григорий властно развел ноги Аксиньи, мощным движением вошел в ее глубину.

От внезапной боли она закричала, в мгновение ощутив и тяжесть навалившегося мужа, и величину той части тела его, что оказалась внутри нее. Недолго бился над ней кузнец, но и эти минуты показались ей нетерпимо долгими.

– Это первый раз так… потом получше будет, – сыто откатился от Аксиньи Григорий. Скоро грудь его стала подниматься ровно, лишь иногда раздавался тихий храп.

Новобрачная свернулась клубочком под одеялом и почти до утра не могла уснуть. Ее лишала сна не только тянущая боль внутри, но и тяжкие мысли. Ночь эта оказалась иной, чем ей это виделось в девичьих наивных грезах.

Молодоженов разбудили громкие крики и яркий солнечный свет, врывавшийся в избу. Во главе вереницы гостей, пришедших проверить, состоялся ли брак, была Марфа. Кому, как не ей, спешить убедиться в «испорченности» невесты. Конечно, на простыне нашли капли крови, к огорчению злонравной Марфы. Григорий быстро вытолкал гостей, увидев смущение молодой жены.

– Бледная ты, замученная. Что такое?

– Уснуть вчера не могла, измаялась.

– Иди-ка сюда, женушка, новую простынку постели да продолжим то, что начали ночью.

– Нет, Гриша, к гостям надо. Сегодня второй день свадьбы. Нехорошо обычай нарушать! – Муж вздохнул, почесал грудь, поросшую курчавым волосом, и стал натягивать портки.