– Нам уже это будет без надобности…
– Да ну! Захотим да погадаем, что нам теперь только котелки скрести! А расскажи, что у вас с мужем ночью? А?
– Опять ты за свое!
Аксинья решилась:
– Да ничего хорошего… Как в первую ночь мука, так и сейчас… Не в радость! А он все льнет и льнет ко мне. Скрываю я изо всех сил свое отвращение, а поделать ничего не могу. Как целуемся-милуемся, так я довольнешенька, а… К делу переходим – так хоть волком вой!
– Отвращение? В медовый-то месяц…
– Ты так говоришь, будто и сама греха вкусила. Знаешь, что в постели творится?
– Знаю, под кустами мы побаловались. И я тебе скажу, люблю я это дело. Вспоминаю ночки – аж негой все наполняется, – выдохнула Ульяна. – Хорошо, пузо вырасти не успеет до свадьбы.
– Уже ждешь дитятю?
– По видимости… Вот такие мы с Зайцем быстрые!
Аксинья обняла подругу, ребенок – в радость. Без детей изба пуста.
Оксюша ничуть не преувеличивала: каждая ночь с любимым желанным мужем была совсем не сладка для нее. Был бы Григорий поласковее, больше нежил свою молодую неопытную жену, глядишь, и сладилось бы у них. Днем милый, ласковый Григорий, который заботился о жене, исполнял ее прихоти, прощал хозяйственные огрехи, в постели был жесток, необуздан и даже груб. Он стискивал в своих объятиях молодую жену, как зверь, терзал ее тело. Наутро Аксинья находила синяки на нежной коже, ныли сосцы от укусов, саднил низ живота.
– Гришенька, больно мне. Ласки хочу…
– Женка, не балуй, люблю я тебя, как до свадьбы. Какую ласку тебе надо? Каждую ночь от тебя оторваться не могу, – возмущался кузнец.
Так Аксинья поняла, что жалобы бесполезны, они лишь отвратят от нее мужа. Надо терпеть.
Молодая жена пошла за советом к наставнице – Глафире. Старушка не появилась на ее свадьбе, отговорившись разыгравшейся хворью. Не любила она шумные празднества, пьяную толпу, досужее любопытство.
Аксинья, смущаясь, рассказала о своей беде Глафире.
– Я думала, у всех так, мужья не в радость. А Ульяна о другом говорит.
– Ты Ульяну свою больше слушай. Хоть… И правда я от мужа своего по молодости отлипнуть не могла… А он хорош был, набрасывался на меня, – старушку потянуло на воспоминания, которые Аксинья слушала с неподдельным интересом. – За ладошку только меня возьмет, а я вся полыхаю. А как кто из казаков на меня засмотрится, Верещалка как разъярится! Домой придем, орет на меня как оглашенный, чуть за плеть не берется. Я-то хихикаю, зная, чем все закончится – на постель меня завалит да миловать будет. Эх, времечко золотое!
Старушка замолкла. Опустив морщинистое лицо, она разглядывала свои покореженные временем руки.
ebooksa