Сердце призрака

– Что произошло? – спросил он, глядя мне в глаза. – Расскажи. – Вчера этот долгожданный, но в то же время тревожный момент я прокручивала у себя в голове сотню раз.

Но почему я должна нервничать? В конце концов, это был Лукас, парень, который верил в загробную жизнь и прямо передо мной размахивал приборами для измерения электромагнитного поля. Парень, который оказался прав.

– Я видела его, – тихо сказала я. И, поскольку мне не хотелось, чтобы он хоть на миг засомневался в моих словах, произнесла имя, которое нельзя повторять вслух: – Зедока.

Глава двадцать четвертая. Зедок

В «Молдавии» все двери подчинялись только мне, и лишь я мог путешествовать между измерениями.

Вплоть до вчерашнего дня мне было совершенно безразлично, каким порталом воспользоваться, и одним из лучших была обычная деревянная дверь или арка.

Однако, услышав дивное пение Стефани, мои потайные ходы больше стали напоминать коварные ловушки. Ведь если бы ангельский голос Стефани настиг меня снова, тогда мои свирепые маски были бы бесконечно рады овладеть мною и учинить эпатажный скандал с плачевными последствиями. И теперь, когда вся правда вылезла наружу, я не мог не задаться вопросом: кто из моих демонов первым придет за моей душой?

Всю ночь я бродил по чердаку и тщательно обдумывал, сквозь какой портал все-таки пройти.

У меня действительно имелась дурная привычка откладывать важные решения на потом. Но теперь мне было некуда бежать. Чем дольше я ждал, тем ожесточеннее и непокорнее становились мои личины. И, что еще ужаснее, если бы я остался на этой стороне дома, шанс, что обитатели этого дома меня не заметят, снижался до нуля. К тому же ночью громкий шум моих шагов мог разбудить их спящие души. И поэтому меньше всего на свете мне хотелось дать Стефани повод – что я уже и так сделал – проигнорировать предостережения Эрика и обратиться за необходимой помощью к этому недоумку с камерой. В какой-то момент он перейдет все границы и разорвет последний спасательный трос, который не дает нам упасть.

Кроме того, с нынешней маской мы совсем не ладили. Апатия подводила меня столько раз, что мне захотелось избавиться от нее раз и навсегда. Тем не менее на ум пришла лишь одна маска, от которой не стоило ожидать таких же неприятностей, как от других. Кроме того, она обладала огромной властью и могла защитить нас от всех остальных. В частности – от Гнева.

Если нам повезет, то она все еще будет там, где я оставил ее в прошлый раз.

Наконец, я спустился с чердака и вышел из дома через черный ход, откуда решительно зашагал по озаренной солнечным светом тропе, ведущей из мира Стефани к разрушенному зимнему саду. Пройдя через ветхую дверь разбитого стеклянного дома, я оказался в первозданной, окутанной ночной тьмой комнате с неповторимым интерьером.

Когда-то давным-давно в этой оранжерее кипела жизнь. Из стеклянных дверей и окон с откидной створкой осторожно выглядывали пышные папоротники, темно-фиолетовые листья хост, дивные лилии и другие очаровательные растения.

Благодаря Мириам весной и летом здесь цвели безумно прекрасные розы, затмевающие своим великолепием остальные неприглядные цветы.

Зимняя оранжерея была излюбленным местом для чаепитий моей матери и ее знакомых. Интересно, она тоже умирала от блаженства, когда бралась за альбом для рисования в компании этих чудесных цветов?

Сейчас с виноградной лозы свисали только сморщенные и засохшие цветы, а их вымороженные головки, по ощущениям напоминающие шероховатую бумагу, были заложниками пожелтевших колючих шипов, торчащих из мертвых стеблей.

Если и было то, чего мне не хватало в зимней «Молдавии», так это ароматные розы. Но кроме жалких мотыльков, здесь не осталось ничего живого. И теплые воспоминания, связанные с этим стеклянным домиком, потускнели, как старая желтая фотопленка.

Когда-то оранжерея была наполнена счастьем.

Но теперь от него остались лишь призрачные следы.

Из всех масок я знал только одну, которая стойко переносила боль от воспоминаний, преследующих это место.