— Обожаю твои плечи, — сказала Гиацинта. — Почему тебе нельзя все время ходить голым?
— Да, такая тактика могла бы устрашить неприятеля.
Трапп налил себе вина и взялся за ложку.
— Ты выяснила, откуда мой отец, пославший к тебе убийцу, раздобыл твой портрет?
От неожиданности Гиацинта поперхнулась.
— То есть, — уточнила она, — сейчас, сидя передо мной абсолютно обнаженным, ты думаешь об убийцах?
— Глядя на тебя, я всегда думаю об убийцах. Я больше чем уверен, что однажды ты доконаешь меня, дорогая.
— О, только не нужно драм, — закатила глаза горгона. — Выяснилось, что Антуан торговал моими портретами направо-налево. Он, видишь ли, так подрабатывал. Повысь своим офицерам жалование!
— Он теперь офицер Бронксов, пусть они его и кормят. Но как ты вообще додумалась сунуться к этому Верду до того, как все прояснилось с тем нападением? А если бы он был причастен к нему?
— Он же мой брат! — возмутилась горгона.
— Ну, это не помешало тебе подставить его, отправив в смертельную ловушку.
Глаза Гиацинты стали бездонно-черными, а губы превратились в тонкую нитку.
— Я не собираюсь обсуждать это с тобой, — отрезала она.
— Мне просто интересно, — продолжал Трапп безжалостно, и сам не понимая, почему его заносит так далеко, — предательство у тебя в крови или были другие причины?
Её рука сжалась в кулак, и показалось, что удара не миновать.
Но горгона быстро совладала с собой. Неторопливо налила себе вина.
— Я спасала твою жизнь, — сказала она ледяным голосом.
— Если бы Антуан Верд убил меня в ту ночь, то фальшивый король, вероятнее всего, остался бы на троне и, зная твое упрямство, ты снова бы рано или поздно стала его фавориткой. С другой стороны, — продолжал Трапп довольно спокойно, хотя внутри у него всё вибрировало от гнева, — в тот момент ты была всего лишь беглой преступницей. Незавидное положение. В какой момент ты решила поставить на меня?
Горгона подтянула сползающее с плеча одеяло и высокомерно прищурилась.
— Тебе назвать точное время?