– Сделаю, – прозвучало без тени сомнений.
– В идеале мне бы и билет купить.
– Будет сделано, Павел Валерьевич.
– Спасибо, Свет.
Я уже хотел сбросить вызов, когда услышал торопливое:
– Я рада, что у вас все налаживается в личной жизни, Павел Валерьевич. А то вы последний год сам не свой. Правда, рада!
Невольно на губы наползла улыбка. Я кивнул, но, разумеется, моя секретарь это видеть не могла, а мое глухое, но искреннее:
– Спасибо! – потонуло в прерывистых гудках. Светлана положила трубку.
Я глянул на наручные часы, залпом допил оставшийся в чашке кофе и направился на посадку. Мысленно отсчитывая минуты до встречи с Владой.
Влада
Все шло просто прекрасно!
Гости выставки, не торопясь, бродили по длинным коридорам, рассматривая снимки, рассуждая, обсуждая, замирая у фотографий. Некоторые подходили ко мне и выражали свое восхищение. Некоторые просто улыбались и кивали в знак приветствия. Но неизменно я чувствовала себя какой-то ужасно важной персоной.
Это окрыляло!
Первыми и самыми важными гостями стали мои ребята из универа, которые наговорили комплиментов и разбавили чопорную атмосферу на выставке своим беззаботным весельем. Потом “на огонек” заглянула парочка преподавателей и даже моих “коллег” из журнала, по достоинству оценив мои успехи в мире фотографии. Но в большинстве своем, конечно, по выставочным залам гуляли незнакомые мне люди. Судя по их лицам, моя задумка удалась. Как минимум, каждый из присутствующих здесь задумался. Максимум, что-то для себя понял или решил.
Светло-серые стены, легкая тихая музыка, редкие искусные вазоны с цветами и небольшие кожаные диванчики, почти все время пустующие – все создавало изысканную и непринужденную атмосферу.
Вокруг стоял легкий гул от шепотков гостей, что доносились со всех сторон, стук женских каблучков по мраморному полу, и щелчки затворов фотографов, которые пришли “осветить” эту выставку.
У меня на душе был абсолютный покой и умиротворение. Даже сердце снова стало биться ровно, отпустив волнение.
Я вместе со всеми, вот уже часа два как бродила вдоль снимков, развешанных на стенах, и только сейчас вырвавшись из цепких рук всевозможных знакомых, уверенно держала путь к одной единственной фотографии. Той самой, которую привезли с опозданием и которая была ключевой на этой выставке.
Медленно, шаг за шагом приближаясь к моему любимому черно-белому портрету, который красовался в центре последнего зала, как завершающий выставку снимок.
Я остановилась перед ним и замерла, нервно сцепив руки в замок.