— Юль, иди, я поговорю и догоню тебя, — кивает и спускается обратно.
Я же иду в уже знакомое отделение. Топаю по длинному коридору и нахожу ту самую медсестру Дашу. Она мне любезно улыбается и провожает до кабинета врача, пожелав удачи. Что? Зачем и почему? Непонятно.
— Здравствуйте, — постучав, ныряю носом за дверь с табличкой «Сурикова А.В».
— Здравствуйте. Юлия, верно? — здоровается Александр Васильевич в ответ.
Я киваю.
— Присядьте, — приглашает войти.
— Мне бы к Богдану, — виновато улыбаюсь, но, поджав губы, все же прохожу и сажусь напротив него. — Можно его увидеть?
— Тут такое дело… — начинает мужчина. — Юля, я не могу вам разрешить навестить Титова, — выдает мне мужчина.
Кажется, мои глаза от удивления расширяются.
— В смысле? — не поняла я.
— В том самом, — откладывает ручку, которой что-то писал, складывает перед собой руки. — Приехала его мать. Запретила пускать к нему кого-либо. Она кровный родственник — я не могу пойти против ее решения. Вы же…
— Как это? Вообще никого?!
— Никого. Устроила нам тут скандал. Переругалась со всем отделением и медсестрами. Ирина Григорьевна считает, что ее сыну сейчас не нужны лишние переживания. В общем… — он замолкает и тут же спрашивает, — а вы с ней знакомы?
— Не успели, — виновато пожимаю плечами. — Все закрутилось слишком… быстро.
Поправляю выбившуюся прядку волос, пряча ее за ухо. Кажется, что за последние двое-трое суток я уже исчерпала весь лимит паники. А, нет. Она снова поднимается, выползая откуда-то из глубин души. Что значит, я не могу увидеть Титова? Как это я не попаду к Богдану? Он должен знать, что я здесь! Для него это не переживания! Для него это… это…
Зажмуриваюсь, вздыхая. Открываю глаза и вижу, как врач понимающе кивает.
— Я могу с ней поговорить? С его мамой?
— Она сейчас у него в палате. Можете только подождать ее в фойе.
— Хорошо, я поняла. Как его состояние? — решаюсь уточнить.
— К сожалению, и тут не могу вам ничего сказать.