Отец облачился в допотопный темно-серый, почти чёрный костюм. На матери было синее платье в мелких розовых цветочках. Они были такие старомодные, такие родные, что непривычно сильно защемило сердце и даже защипало в глазах. Тихон самолично открыл двери и бросил строгий взгляд на Никодима-Виталия. Персоналу были даны строжайшие указания, официантов муштровал Тин с утра самолично, а с кухни его выставили, дабы не мешал. Тихон жутко волновался. Так, словно к нему сразу налоговая, санинспекция и ОБЭП до кучи пожаловали. Даже нет – сильнее. Одобрение отца значило гораздо больше всего этого.
Аристарх Петрович остановился, оглядел зал, кивнул удовлетворённо.
– Хорошо тут. Тихо, спокойно. Солидно, – помолчал и добавил: – Добротно.
– И вкусно, – рискнул немного похвастаться Тин. – Пойдём?
К чаю Тихон успокоился. Он понял, что отцу понравилось его заведение. Впрочем, Аристарх Петрович и словами на похвалу не поскупился. Немного сказал, но от души. И у Тина так отлегло от сердца, что тут же от облегчения сморозил глупость:
– Батя, на тебе, никак, тот самый костюм, в котором ты…
Тут Тин вспомнил, когда в последний раз видел отца в этом костюме. И замолчал смущённо.
– А что? – Отец невозмутимо поправил лацкан. – Хорошая вещь. Шевиот. Нынче так не шьют, верно, матушка?
Серафима Андреевна с улыбкой кивнула.
– Я в этом самом костюме еще Серафиму Андреевну в ЗАГС водил. Английская вещь. Сносу ей нет.
Тихон не смог сдержать улыбку.
– Получается, ты за все эти годы нисколько не поправился?
И кажется, даже наоборот – костюм сидел на отце немного мешковато. Будто велик.
– А чего мне поправляться? – улыбнулся Аристарх Петрович. – Воздержание в пище и активный образ жизни не способствуют накоплению излишков. Это вот ты, Тиша, отъел за годы… щеки-то.
Тин хмыкнул. Что скажешь? Правда. За то время, что прошло с его ухода из родительского дома, он набрал килограммов десять. А то и двадцать. А может, и тридцать. Он не считал.
– А с другой стороны, – невозмутимо продолжил Аристарх Петрович, – какой же ты хозяин заведения, где людей кормят, ежели тощ, как вобла вяленая?
Тихон рассмеялся. Даже не думал. Что спустя столько лет холода в душе он вдруг возьмёт и враз растает. И что так покойно и хорошо с родителями. Так бы и сидел с ними, хоть до утра. И слушал бы рассказы об их молодости, о своём детстве, о том, как росли София и Лиза, о деде и прадеде.
Но всё имеет обыкновение заканчиваться. Даже такие душевные семейные вечера. Но прощаться не хотелось, и Тин вдруг предложил – неожиданно для себя – самому отвезти родителей домой. А что, надо руку в бою проверить. К тому же, что там ехать до той Коломны? Тем более сейчас, когда пробки все уже рассосались. К одиннадцати точно будут дома.
Его предложение обсудили и приняли, но с одним условием. Обратно он ночью не поедет – останется ночевать у родителей. Да и пусть. Завтра понедельник. Для всех нормальных людей первый рабочий день. А рестораторы после бурных выходных отдыхают. Вот и Тин отдохнёт. Оставив краткие инструкции Никодиму-Виталию, Тихон Тихий покатил в Коломну. Впервые за долгие годы с чётким ощущением, что возвращается домой.
И спалось ему в родительском доме крепко и без сновидений, что вообще удивительно. Словно стены старого дома хранили его сон, не позволяя ничему дурному проникнуть.