– Ты был хорош. Действительно хорош. Ты великолепно владеешь предметом. Ты обаятельный. Мне бы хотелось, чтобы во времена моей учебы в колледже у меня было больше таких преподавателей.
И снова эта улыбка.
– Твои преподаватели не были обаятельными?
– Не совсем так. Некоторые из них наверняка были такими. Просто я училась в огромном государственном университете, и у нас на лекциях обычно было не меньше полсотни студентов. При таком количестве трудно установить контакт. Кроме того, я не была самым увлеченным студентом. Мне потребовалось время, чтобы понять, кем я хочу стать, когда вырасту, – шучу я.
В университете я изучала связи с общественностью, и большинство предметов мне нравилось. Поскольку я не знала, чем именно буду заниматься после окончания учебы, выбранное направление казалось мне универсальным. Мой отец предложил мне работать в «Перес Шугар» и заниматься связями с общественностью, но каким бы выгодным ни было это предложение и какие бы возможности оно ни сулило, я не смогла себя заставить присоединиться к семейному бизнесу. Я люблю свою семью, но обычно подобные «возможности» сопровождаются обязательствами, которые я не была готова на себя брать.
История моей семьи пронизана чувством долга. На Кубе носить фамилию Перес означало свято хранить честь и репутацию своей семьи. После революции и переезда в Америку, когда мои предки так многого лишились, семейные принципы не только не отошли на второй план, но укрепились – моему прадеду и его детям нужно было утвердиться в обществе, которое не сразу их приняло. Им пришлось работать с удвоенной силой, чтобы вернуть утраченное, и двигаться дальше. Это тяжелая ответственность – в каждом своем действии быть достойной своей семьи, и мне иногда кажется, что эта ноша мне не по силам.
Моя семья считает, что я, как истинная кубинка, должна искусно готовить паэлью, хорошо одеваться, удачно выйти замуж, развлекаться и наслаждаться жизнью. Однако я не должна забывать, что моей семье пришлось бороться за место под солнцем, поэтому я также должна преуспеть в профессиональном плане.
В моей бабушке гордость и чувство долга сочетались со здоровой дозой прагматизма и стремлением любить. Может быть от того, что однажды она осмелилась нарушить волю семьи и последовала зову сердца?
– А теперь ты поняла? – серьезно спрашивает Луис.
Я пытаюсь улыбнуться.
– Хотелось бы, но боюсь, что все еще пытаюсь разобраться в себе.
Я хочу, чтобы моя жизнь имела какой-то смысл. Хочу, чтобы работа вдохновляла меня так же, как его вдохновляет его дело. Хочу чувствовать себя так же, как он, когда читает лекции. Хочу заниматься тем, что буду страстно любить, и хочу быть уверенной в том, что смогу внести свой вклад в развитие мира, и после моей смерти он станет хоть немного лучше. Это удивительно трудная задача.
– В этом нет ничего постыдного, – говорит он.
– Ты уже смог это сделать.
Луис пожимает плечами.
– Не верь всему, что видишь. Я все еще сомневаюсь, все еще задаюсь вопросом, тот ли путь я выбрал и достаточно ли много я делаю. Мои близкие полагаются на меня, и я не хочу их разочаровывать.
– Я кое-что знаю о том, что значит не оправдать ожидания родных, – говорю я с кривой усмешкой. – Трудно думать о будущем, когда от тебя многого ждут, не так ли?
– Так оно и есть.
Он протягивает руку и, прежде чем опустить ее, прикасается к моей щеке и заправляет за ухо выбившуюся прядь.
– Расскажи мне историю этого места, – говорю я. Мой голос слегка дрожит, а по телу пробегают мурашки.