– Ты скучаешь по своей матери? У вас сейчас близкие отношения? – спрашивает Луис.
Я пожимаю плечами, снова поднося бутылку к губам, и прохладный напиток скользит по моему горлу.
– Наверное, я скучаю по идеалу – по тому, какими должны быть отношения, – а не по реальности. Я никогда не знала ее достаточно хорошо, чтобы скучать по ней; даже сейчас мы общаемся друг с другом как очень вежливые незнакомцы, не более того. Я видела ее несколько раз за последние десять лет, и только в тех случаях, когда мы обе оказывались в одном и том же месте. Иными словами, мы прекрасно ладим друг с другом.
– И даже сейчас…
– У меня есть сестры, отец, двоюродные бабушки. Во Флориде мы живем недалеко друг от друга, так что я не испытывала недостатка в семье. Мой отец был очень занят работой, но он все равно старался проводить со мной столько времени, сколько мог. Кроме того, у меня была бабушка – самый главный человек в моей жизни.
– А какой была твоя бабушка? – спрашивает Луис, лениво проводя рукой по моему бедру.
Несмотря на жару, по моей коже бегут мурашки.
– Жесткой. Непримиримой. Гордой. Верной своей стране и своей семье. – Я делаю паузу. – Мне всегда казалось, что в ней была скрытая печаль. Я думала, что она грустит по Кубе, но теперь мне кажется, что эта печаль появилась в ней в то время, когда ей приходилось скрывать свою любовь.
– Как продвигаются поиски? Ты узнала о нем еще что-нибудь со вчерашнего вечера? Может быть, моя бабушка что-нибудь тебе рассказала, когда вы беседовали сегодня утром?
– Нет. Я надеюсь, что Магда сможет ответить на мои вопросы.
Он на мгновение замолкает.
– Твоя бабушка… ты сказала, что она была главным человеком в твоей жизни. Именно поэтому тебе так важно его найти?
Я киваю.
– Потерять ее оказалось труднее, чем я себе представляла. Я должна была предвидеть, что это случится, но она всегда была такой энергичной и выглядела намного моложе своих лет. Мне казалось само собой разумеющимся, что она будет рядом еще долго. Я думала, что она увидит мою свадьбу, возьмет на руки моего ребенка. – По щеке у меня стекает слеза, и я смахиваю ее. – Я не могу смириться с тем, что в эти минуты ее не будет рядом со мной. Что она не споет моему ребенку ту песню, которую пела мне, когда я была маленькой девочкой. В моем сердце есть огромная дыра. Я скучаю по ее объятиям, по аромату ее духов, по запаху ее стряпни. – Слезы опять наворачиваются на мои глаза, а одна проливается на щеку. Потом еще одна.
Луис обнимает меня за талию и целует в висок.
– Мы с ней были очень близки, – продолжаю я, утыкаясь в его голую грудь. – Я могла говорить с ней так, как ни с кем другим. А теперь, когда она ушла…
Я вытираю ладонью щеки и слегка отстраняюсь.
– Я должна его найти. Хотя бы попробовать. Сейчас я ничего о нем не знаю. Скорее всего они любили друг друга, и он был революционером, но это все, что я знаю. Я понятия не имею, что произошло между ними. Она попросила твою бабушку сохранить письма для меня. Она захотела, чтобы я приехала сюда и развеяла ее прах. Она хотела, чтобы я все узнала. Моя бабушка знала меня лучше, чем кто-либо другой; она знала, что мне, так или иначе, придется через это пройти.
– Ты боишься, что то, что ты узнаешь, повлияет на твои воспоминания об отношениях бабушки с твоим дедом? – спрашивает Луис добрым голосом.
– Возможно. Я не знаю. Я была совсем маленькой, когда он умер. Мой взгляд на их отношения был взглядом ребенка. Кто знает, что происходит за закрытыми дверями?