— Я решила, что так будет правильно — одним выстрелом убью двух зайцев: и долг погашу, и деньги на жизнь будут, — я содрогаюсь. — Но я не могу выйти за него.
— Конечно, нет. И как ты намерена поступить?
— Не знаю.
При всем желании я не могу придумать, как выпутаться из этого дерьма.
— Ты вспоминаешь о них? — спрашиваю я. — О папе и Джо?
— Иногда.
— Я тоже. — Я глубоко вздыхаю. — Перед самым ударом штормовой волны я оказалась на пороге смерти. И тогда я поняла, что не хочу умирать. Как думаешь, они чувствовали себя так же за мгновение до смерти?
— Я не знаю. Надеюсь, что нет.
— Долгое время я злилась на них. Злилась, что они оставили меня разгребать это дерьмо. И на тебя долго злилась, — сознаюсь я. — Переживала, что ты ушел, что у меня мало сил. — Мне становится стыдно. — Я не понимала, каково пришлось тебе.
— Никто не понимает, пока сам в этом не окажется.
— Мне снятся кошмары, — шепотом говорю я. — Крики. Плач. Трупы. Темнота. Было так холодно, я чувствовала, как меня уносит куда-то…
— Кошмары не пройдут. Хотел бы сказать другое, но это неправда, они станут частью тебя.
Я глубоко вздыхаю и задаю вопрос, с которым приехала сюда, хотя я уже знаю ответ и уже где-то для себя поняла, что Джон — не то решение, которое я ищу.
— Ты когда-нибудь вернешься домой? — спрашиваю я.
Теперь я понимаю — мальчик, ушедший на войну, стал мужчиной, которого я вижу перед собой. Я не узнаю его, но очень хочу узнать.
— Я не знаю, — отвечает Джон.
Остаток дня мы проводим вместе — я знакомлю его с Сэмом. После многочасового разговора в приемной больницы приходит время прощаться, и я сообщаю Джону название и адрес отеля, в котором Сэм снял для нас номера.
— А может, все-таки поживешь у меня? — спрашивает брат.
— Спасибо за предложение, но лучше так. Хочу оказаться подальше от больницы, спать в нормальной кровати, носить привычную одежду и снова почувствовать себя собой.
— У меня есть деньги. Немного, но бо́льшую часть заработанного мне удалось отложить.