– Мне жаль, что я стала причиной ссоры между тобой и отцом.
Руджек наклоняется ближе. Он собирается поцеловать меня. Я жду, но вместо этого Руджек проводит дразнящим пальцем по одной из моих косичек.
– Ты не представляешь, как долго я мечтал об этом.
Жар ползет вверх по моей шее.
– Ты все время дергал меня за волосы, когда мы были маленькими.
– Может, пойдем отсюда?
Руджек кладет руки на скимитары.
– Можем пойти на наше место для рыбалки.
Я выгибаю бровь и цокаю языком.
– С Майком и Кирой, конечно, – говорит Руджек, подмигивая. – Я обещаю вести себя хорошо.
Я не хочу, чтобы он вел себя хорошо. Я хочу поцелуй, которому помешал его отец. Поцелуй, который поможет мне забыть плохое. Который поможет похоронить боль. Хека показал мне мрачное будущее в своем видении, но я заслуживаю хотя бы этот поцелуй, пока Королевство еще в целости и сохранности.
Я вновь начинаю различать шум рыночной площади. Неужели всегда было так громко?
Сквозь толпу идет труппа платных плакальщиков, и мы с Руджеком разделяемся. Он делает шаг в одну сторону, а я – в другую. Женщины рвут на себе и без того изодранную одежду. По их щекам стекает черная краска для глаз. Они молятся орише детей Киве, чтобы та спасла души умерших. Холод пробегает у меня по спине, когда я вижу фамильяров. Они рассыпаются веером среди скорбящих, питаясь их эмоциями.
Они узнали.
– Детей нашли! – кричит кто-то. Стражники расталкивают людей, двигаясь через рынок.
– Под утесами, рядом с Храмом, – кричит голос из толпы.
Скорбящие проходят мимо, и я думаю, что это дело рук Коре или другого ориши. Шотани хорошо спрятали бы тела, так что это не может быть простой случайностью.
– Храм в огне! – раздается в толпе крик.
Действительно.
Черный дым поднимается над скалами, скрывая Храм из виду.