— Не надо.
Я мгновение колеблюсь, прежде чем направиться к стеклянной душевой кабине. Держа Блейкли в объятиях, открываю кран и жду, пока вода нагреется.
Она осторожно касается свежей повязки на моей руке.
— Как это произошло?
Я перевожу на нее взгляд, запоминая, какой нежной она выглядит в этот момент.
— Я сохранял то, что важно для меня.
Она вопросительно выгибает бровь.
— Блокнот, — говорю я, удерживая ее взгляд.
Мне удалось сохранить оба. Еще я забрал блокнот по объекту 6, со всеми моими записанными находками и набросками Блейкли, а также страницами, которые она написала, находясь в плену, — те, которые я хранил в своем дневнике.
Я бы не смог смириться с тем, если бы они сгорели.
Когда она изучает мои черты, ее глаза прожигают насквозь мой фасад, думаю, она все понимает.
Она обращает внимание на мою руку и начинает снимать повязку.
— Не нужно мочить ее.
После того, как она снимает повязку, я опускаю ее ноги на пол. Тщательно снимаю с нее остальную одежду, прежде чем снять другую повязку, обернутую вокруг моей икры.
Ее пристальный взгляд прослеживает синяки и царапины на моей груди от ее ногтей. На моем лице следы от ее кулака. Мы оба покрыты ушибами и травмами. Наши тела — холст страсти и насилия.
Любить измученных можно только терпя их боль.
Я тащу ее в душ и целую под струями воды, как целовал под водопадом. Целую ее так, словно мне не хватает воздуха, словно я тону, и она — единственный источник кислорода в воде.
И она целует меня в ответ с такой силой, что хватило бы на проливной дождь.
Теплые струи обжигают свежие порезы, моя икра горит, когда вода промывает открытую рану, разбрызгивая бледно-красную кровь вокруг.
Я обнимаю ее за талию и прижимаю спиной к кафелю. Когда она обвивает руками мою шею, ее груди соблазнительно прижимаются ко мне. Провожу пальцами вниз по изгибу бедер и прижимаю свой пульсирующий член к ее тазу, постанывая ей в рот от ощущения ее жара. Ее киска полностью обнажена, и это так чертовски приятно, буквально сводит с ума от желания.