— Помоги мне, — прошу я ее.
Мы смотрим друг на друга, намек ясен, я прошу большего, чем просто помочь снять часы.
— Но, очевидно, не этим ножом, — я откладываю складной нож в сторону на комод и направляюсь в ванную, возвращаясь с рулоном бинта и лезвием для бритвы.
— Кусачек нет? — говорит она с сарказмом в голосе. — Черт. Это будет больно.
И это, правда, больно. Но терпимо. Есть нечто эротичное, когда я лежу на спине и наблюдаю, как Блейкли орудует инструментом. Она прикусывает уголок губы зубами, когда концентрируется. Сосредоточена на задаче, почти поглощена, не вздрагивает, не испытывает брезгливости.
Я мог бы беспокоиться, что она испытывает какую-то остаточную реакцию после процедуры, возвращаясь к себе прежней — но это все равно, что наблюдать за операцией хирурга, а не за расчленением мясника. Блейкли находит способ направить свои эмоции в нужное русло.
Если она сможет использовать эту силу для того, что будет дальше… Должен признать, меня возбуждает одна мысль об этом.
Как только оскорбительный предмет и его непрерывное тиканье убраны, Блейкли пялится на циферблат часов, какой-то отсутствующий взгляд затуманивает ее глаза, прежде чем она убирает лезвие бритвы на прикроватную тумбочку.
Она переворачивает антикварные «Ролексы», осматривая заднюю панель.
— Тебе следует разобрать их и посмотреть, не ждут ли какие-нибудь сюрпризы, когда пробьет назначенный час.
Но меня больше не интересуют часы или угрозы. Я протягиваю руку и беру предмет у нее из рук, бросаю его на кровать. Под моей рубашкой на ней нет лифчика, и я клянусь, она никогда не выглядела сексуальнее, чем в моей одежде.
Пока она снимала провода, я ничего не чувствовал — ни боли, ни напряжения, только страдание от того, что нахожусь так близко к ней, наблюдая, как ее соски трутся о тонкий материал, пока она работает, дразня, а я не мог прикоснуться к ней.
И это чувство со мной постоянно.
Я подношу руку к ее лицу и большим пальцем стираю пятно грязи с ее щеки. Мы все еще грязные после секса в той уборной.
— Прими со мной душ, — говорю я.
Ее глаза не отрываются от моих, моя просьба наполнена гораздо более горячим желанием, чем просто помыться.
— Хорошо, — выдыхает она.
Я хочу ощутить вкус этого слова на ее губах.
Кровь приливает к паху. Бросаюсь вперед и срываю с нее рубашку через голову, затем подхватываю ее на руки, поднимаю с кровати и несу в ванную.
Когда тянусь к выключателю на стене, она хватает меня за руку.