Пока я делаю это, я протягиваю руку, чтобы снова поласкать эту грудь.
Елена едва выносит сочетание этого. Она пытается сдержать свои крики, но это невозможно. Она извивается и трется о мое лицо, в то время как я держу обе груди, сжимая и дергая ее соски, массируя всю грудь, а затем провожу пальцами до самых кончиков.
Ее бедра покоятся на моих плечах, и она сжимает мою голову, ее клитор двигается взад-вперед по моему языку. Она дышит быстрее и тяжелее, выкрикивая:
—
Она в последний раз конвульсивно сжимает бедра, ее спина выгибается дугой, а все тело напрягается и дрожит. Я сильно сжимаю ее соски, увеличивая интенсивность и удовольствие так долго, как только могу.
Затем, наконец, Елена расслабляется, ее лицо раскраснелось, а кожа светится теплом.
— Ооо, что ты со мной делаешь… — стонет она.
— Ты нужна мне, — говорю я ей. — Мне нужно больше от тебя. Я больше не могу ждать.
8. Елена
Боже мой, я никогда не испытывала ничего подобного.
Ко мне никогда не прикасались так, как Себастьян прикасается ко мне.
Он воспламеняет каждый нерв в моем теле. Он заставляет меня задыхаться, отчаянно желать большего.
Это был не оргазм. Это был проблеск Нирваны.
Когда мы выходим из дома Галло, я едва могу идти по прямой. Себастьян не может перестать ухмыляться, он чертовски доволен собой. Таким, каким он должен быть.
Становится поздно. Мне действительно пора возвращаться домой. Мой отец знает, что я все еще встречаюсь с Себастьяном, по его приказу, но он не знает, как часто. Я сбегаю, чтобы встретиться с Себастьяном несколько раз в неделю, потому что не могу насытиться им. Но я не хочу, чтобы мой отец знал, как мы сблизились. Это не входит в его планы.
Я не знаю, в чем на самом деле заключается его план — все, что я знаю, это то, что он не включает в себя влюбленность по уши в нашего врага.
И все же, кажется, я не могу остановиться.
Я в таком замешательстве. Часть меня думает, что я должна порвать с Себастьяном. Я знаю, что это не может закончиться хорошо. Если он мне действительно небезразличен, я должна покончить с этим сейчас и сказать своему отцу, что Себастьян больше не хочет меня видеть. Это положит конец любой идее, которая у него в голове.
Но мысль о том, чтобы прервать это… я не могу этого вынести.
Это первый раз в моей жизни, когда я чувствую себя счастливой. Когда я с Себастьяном, я забываю о своем отце, его солдатах и лейтенантах, и о нашем доме, который похож на позолоченную тюрьму. Я забываю о постоянном давлении и постоянном неодобрении. Невысказанных угрозах. Полном отсутствие личной жизни и предположение, что я просто аксессуар, который можно использовать по усмотрению моего отца.