– Расскажи, как поняла, что Радима ранят, – наконец напомнил Альгидрас, глядя в стол.
– Я увидела это, как кадр из фильма, за минуту до того, как все случилось.
Альгидрас нахмурился, потом покачал головой, что-то пробормотав по-хвански, и, увидев, что я не продолжаю, пояснил:
– Я не понял.
– Я… О… Точно! Ты же не знаешь, что такое фильм.
– И знать не хочу.
– Неужели не любопытно? – поддела я. – Ты же ученый. Тебе должно быть свойственно любопытство.
– Я умею себя сдерживать.
– Это я уже поняла, – пробормотала я.
– Что?
– Ничего. Говорю, что заметила, что ты слишком хорошо держишь себя в руках. Только всю жизнь так нельзя. Однажды и лопнуть можно.
Альгидрас отбросил волосы с лица и устало потер лоб.
– Я буду очень рад, если мы вернемся к легенде и не будем говорить обо мне.
Понятно. Чуть ступишь на опасную тропку, так сразу лязгают железные засовы. Интересно, он хоть кого-то к себе подпускает, не щетинясь иголками, как со мной, и не вывешивая ширму из улыбки, как со Златой? Почему-то мне сейчас подумалось, что он неискренен со Златой. Он говорит ей то, что та хочет услышать. Успокаивает, улыбается, твердит, что все хорошо. Но это ведь неправда!
– Хорошо, – вздохнула я. – Я просто увидела эту картину в голове сразу перед тем, как это случилось. И всё. В такие моменты у меня голова кружится и мир как будто плывет. Но с легендой было иначе. Понимаешь, мои видения обо всех здесь – будто отрывки из книги. Я писала эти строчки, а теперь просто вспоминаю их частями. А вот строчки про Каменную Деву были будто чужие. Я непонятно объясняю?
– Не знаю. Я не очень понимаю.
– Слова не понимаешь или…
– Слова понимаю, просто не понимаю, как это. А когда ты это вспомнила?
– Вчера, – я отвела взгляд и добавила: – Когда мы с Миролюбом за домом стояли.
Альгидрас ничего не ответил, и я набралась храбрости посмотреть на него. Он смотрел на стол, вновь покусывая губу. Мне хотелось что-то сказать, как-то разбить эту тишину, но я не могла придумать тему. И вопросы, которых еще минуту назад был миллион, куда-то испарились.