Кажется, снова не слишком успешно. Впрочем, Альгидрас улыбнулся уголком губ:
– Я оценил шутку.
Он нервно поправил повязку на шее. В эту минуту я вновь вспомнила о его ранах, попыталась понять, не успела ли я какую-нибудь задеть, и пришла к неутешительному выводу, что висла как раз на той руке, которую порвал Серый. Подумала, что нужно извиниться, но фраза «оценил шутку», чужеродная для местной речи, окончательно выбила меня из колеи. Когда же закончатся эти шарады? А что, если я насовсем застряла в Свири и мне придется изо дня в день вот так ходить по краю пропасти, каждый раз рискуя сорваться вниз из-за одного неосторожного слова?
– Извини… – автоматически пробормотала я.
– За что?
Вопрос Альгидраса прозвучал с легким удивлением, и я устало пояснила:
– Ты ранен. А тебе пришлось меня искать, да еще рука, а я сейчас ее…
Он досадливо поморщился и отмахнулся. Все как-то расклеилось после моей фразы про государственную измену. Фраза прозвучала слишком сложно для местной речи. Оставалось надеяться, что Альгидрас «из-за своей учености» этого не заметит. Впрочем, ему и без того сегодня странностей в поведении Всемилы хватит. Вряд ли та бросалась в его объятия за утешением и жаловалась на брата. А жаловалась ли Всемила на Радима в принципе, и если да, то кому? И какой она вообще была? Неужели она заслужила порицание и презрение, которыми одаривают ее свирцы? Мне отчего-то стало за нее грустно.
Альгидрас настойчиво повторил, что нам пора. Я кивнула и вдруг вспомнила, что утешить-то он меня утешил, но от ответа на вопрос ловко ушел.
– Подожди!
– М-м?
Альгидрас, уже шагнувший к ручью, медленно развернулся всем корпусом. Вероятно, крутить головой ему было больно.
– Ты так и не ответил: что именно Радим влил в меня вчера и почему?
Он посмотрел мне в глаза. В первый раз с момента моего появления здесь кто-то смотрел на меня вот так: пристально, словно выворачивая наизнанку. Так, будто для понимания меня ему не хватает совсем чуть-чуть и вот сейчас он получит недостающие знания. Мне стало неуютно. Что ж у него взгляд-то такой… Я попыталась сосредоточиться на своем недавнем открытии, что у него девчачьи ресницы. И веснушки, опять-таки. Да и глупо это – чувствовать себя неуютно, когда на тебя смотрит обычный мальчишка. Сколько ему лет-то вообще?
– Хватит меня разглядывать, – нервно произнесла я, потому что факт наличия веснушек не перекрывал эффекта от пристального и совсем недетского взгляда.
Он усмехнулся, как будто именно этого и ожидал.
– Почему Радим это сделал? – не отставала я.
Альгидрас снова посмотрел на меня и твердо произнес:
– Я не знаю.
И я как-то сразу поверила. Да, он побратим Радима, и Радим доверяет ему очень многое, но все-таки Альгидрас – это не Радим, и он вправду может чего-то не знать. Но я кивнула и произнесла негромкое «спасибо» не только поэтому. Я просто поверила, потому что, когда человек врет, он не может смотреть так открыто и голос его не может звучать так твердо. Во всяком случае, я не чувствовала фальши. Да и кому еще тут верить, если не ему?