Либби застала двух постдоков, наблюдавших ночное небо в телескоп, одну из первых медитских моделей. Тогда ей повезло провести свои первые двенадцать часов в ЛАРКМИ под несравненным фонарем, наблюдая за студентами, мельтешившими внизу, будто белые хлопья в снежном шаре.
Это было подлинное чудо, но, поскольку медитской учебной программе тогда исполнилась всего пара десятилетий, верхние этажи с высокими потолками и декоративными лестничными площадками отвели кафедрам более эффектных специальностей: иллюзионистам, готовым сделать вклад в экономику смертных, и натуралистам, помогавшим в управлении климатом и заложившим основы мира Либби. Все последующие ночи проходили уже в лабораториях, где Алан Фаррингер и Максвелл Т. Мортимер (Фар и Морт – для семерых аспирантов) вели исследования и писали работы, изредка (очень-очень редко, учитывая малочисленность потоков) читая лекции.
Само собой, Либби стала диковинкой. Не зная, как объяснить свое появление, – в конце концов, не скажешь же «Я из будущего», если выглядишь как сумасшедшая бродяжка, – она представилась просто: «Элизабет Роудс, новоиспеченная выпускница-физик из НУМИ», – позволив коллегам додумывать остальное. Сами они работали в стесненных обстоятельствах, но это даже оказалось Либби на руку: постдоки не стали придираться к ее внешности. Они увидели ученого в нужде и приняли ее с распростертыми объятиями. Особенно когда поняли, что она способна продвинуть их исследования в области гравитационных полей. Прежде, говорили Фор и Морт, это были чисто философские рассуждения. А Морт и вовсе дивился, если не сказать, расстраивался: «Подумать только, ты все это время торчала в Нью-Йорке!»
Вот уже несколько месяцев Либби трудилась с командой постдоков как коллега и товарищ в надежде, что, если окажется полезной, сумеет убедить их оказать услугу. Например, помочь выбраться из ловушки времени, решив нерешаемую задачу. Если даже рассматривать пространство-время просто как четвертое измерение, в котором можно путешествовать, – а это уже большая-большая натяжка, – то объяснить принцип перехода из точки в точку можно было лишь в теории. В 1989 году еще не проводили исследований, хотя бы отдаленно похожих на то, чему учили в НУМИ, не говоря уже о программе Общества. Здесь второй закон термодинамики – то есть энтропия, делавшая некоторые процессы необратимыми, – отрицал саму возможность путешествий во времени. Но так утверждать могли только местные медиты. Они еще не видели ни одного прохода и не обладали даже половиной необходимого для его создания энергии.
Так какой у Либби выбор? Заразить полстраны радиацией или попытаться снова пройти отбор в Общество? Предположим, последнее удастся, и чего она тогда добьется без Нико? Ведь он, хорошо это или плохо (плохо, определенно плохо), – ее вторая половинка.
Ох уж этот самодовольный гаденыш. Лишь бы не услышал ее последней мысли из… своего идиллического места-времени. Сидит себе там и в ус не дует. Это ведь Нико де Варона. Уж он бы точно не стал встречаться с тем, кто, как оказалось, может соорудить временную тюрьму.
Либби громко вздохнула. Это сработал рефлекс на мысли о Нико. Фар, который в последнее время повадился носить спортивный пиджак свободного кроя и желто-оранжевые слаксы – в очень-очень оптимистичной надежде, что они придадут ему более профессиональный вид, – оторвался от записей (тут Либби снова вздохнула) на потолочном проекторе и спросил:
– В чем дело, Лиз? Какие-то проблемы?
Лиз. Она даже не стала его поправлять. Почти все обращались к ней Роудс, потому что других постдоков-женщин тут не было, но время от времени кто-нибудь начинал… фамильярничать. Как в любом коллективе, где ждут, что ты пробудешь с ними еще очень долго. Обращать на это внимание, право, не стоило, ведь коллеги на самом деле вели себя прилично. Просто усердно пытались ввести Либби в свой узкий круг друзей-неученых. Она бы и не возражала, если бы они еще и… ну, знаете, не отставали на тридцать лет от актуальных результатов исследований в квантовой физике. Впрочем, поднимать эту тему не стоило. Как и задумываться о том, что Фар пришел в новых лоферах.
– Нет, никаких проблем, – отозвалась, подавив зевоту, Либби. – Продолжай. Ты говорил о динамических средах? – Боже, как ей не хватало Тристана (не его самого, разумеется, хотя ее и брала ностальгия при мысли о его слаксах отличного кроя). Либби недоставало работы с тем, кто видел нечто, скрытое от ее взора. Оказалось, когда ты самый умный из присутствующих – это даже скучно.
– Вообще-то мы обсуждали парадоксы, – деликатно напомнил Морт, словно намекая: мол, так уж и быть, приглашу я тебя на ужин, мы с тобой страстно пообжимаемся, ты займешься воспитанием наших трех шалопаев, а я – Своими Важными Делами. – Очевидно, за границей штата только о них и разговоров.
– За границей… штата? – переспросила Либби, не понимая, при чем тут Орегон (или Невада).
– Я про полигоны Уэссекса, – пояснил Фар. О полигонах Либби не знала ничего, кроме того, что ее коллеги наверняка лелеяли мечту работать там. Видимо, возможность приобщиться к частному исследовательскому сектору будет голубой мечтой всякого ученого во все времена скудного финансирования универов.
– Что думаешь о МИ? – спросил Морт.
Либби не сразу поняла, о чем он.
– Ты о многомировой интерпретации?
– Да, о ней. Как думаешь, есть ли в ней смысл? – спросил Морт, явно намереваясь поправить Либби сразу, как только она ответит.
– Мне не нравится, – очень кстати вмешался Фар. – Абсурдная мысль. Нам она ответов не дает.
– Какие ответы ты ищешь? – возмутился Морт. Кого-то эти двое смутно напоминали.
– Если всякая возможность реальна, то не лишает ли это нас… ну… – Фар заволновался, а значит, жди беды: Морт убедится, что побеждает в споре, и станет вдвойне несносным. – В общем, некоторой исключительности. Ты не находишь? Получается, что я ничего не выбираю, а просто… сам являюсь одним из бесконечного множества случайных исходов.
ebooksa