Крах Атласа

– Я не… – огрызнулась было Париса, но вовремя сдержалась, одернула себя, погасила огонь в груди, который не довел бы до добра. – Я тебе не Атлас Блэйкли, – стиснув зубы, процедила она. – Мне не нужна другая вселенная, я не бегу, не создаю выход туда, где буду хорошей. Я не сдаюсь. Я просто хочу…

«…жить своей жизнью» – подумала про себя Париса, но даже она слышала, как пусто звучит эта мысль. Десять лет, даже больше, прошло, а она все твердит себе то же самое, словно тянется к недосягаемой финишной ленточке. К концу, который постоянно от нее ускользает.

Далтон подошел сзади и мягко, даже сочувственно прижал к себе. Еще немного – и ткнется носом в плечо, станет кормить сахарком с рук, но только не спорить. Она откинулась к нему на грудь, позволив себе мимолетное успокоение, чтобы тут же прикинуть в голове новый план.

У нее всегда, всегда был план.

– Без физиков не получится, – сказал ей на ухо Далтон, и Париса со вздохом обернулась.

– Зачем тебе этот эксперимент? – проворчала она.

Ладно, да, она горькая неудачница, но еще и прагматик. Кто-то должен был прийти в себя, выбрать иной путь, тогда как прежний привел к гибели близкого, мужа.

– Разве не будет других? Планов получше? Форум ничей – бери не хочу, – напомнила Париса. – Мы могли бы захватить завтра. Могли бы захватить его сейчас, и я тебе гарантирую, Нотазай даже бровью не поведет…

– Этот эксперимент мой по праву рождения, – сказал Далтон. – Я родился, чтобы провести его.

Париса мысленно вздохнула. Ох уж эти мужчины с их величием, призваниями. Ей-то зачем взваливать на себя это бремя? Оно так утомительно.

– Далтон, ты можешь найти новую цель. Люди каждый день меняют…

– Нет, – грубо перебил он. – Я рожден для этого.

Париса молчала, гадая, не стоит ли этим заняться. Вернуться к старым рефлексам: углубиться в его разум, как бы заполняя собой трещины в его основании, множество слабостей в каркасе.

– Смотри, – сказал он.

Сел на пол по-турецки, словно маленький мальчик в теле взрослого мужчины; невидимое дрожащее пламя подчеркивало рельеф его мышц. В квартире по-прежнему царил почти полный мрак, освещаемый только мерцанием каноничных уличных фонарей под открытым окном. И тем, что создавал Далтон, пустив в ход свою магию.

Тому, что Париса видела, что видел глаз, объяснения не было. Это напомнило буйство пикселей, которое она как-то раз заметила в замке в голове Далтона, королевской клетке, в которую его поместили. Но сейчас Париса застала все наяву, не в воображении. Она понимала, что все взаправду, и Далтон творит какую-то детскую магию, нечто удивительное и живое, заставляя тьму изгибаться и принимать форму: он увещевал ее, играл с ней, словно создавая жизнь из глины.

Его руки плели в воздухе знакомый узор. Париса уже видела, как они столь же чувственно скользят над изгибами, которые она так давно знала и игнорировала. Далтон мял в руках свет, лепил из него, словно гончар у печи для обжига.

И только когда его руки замерли – дрожа от усталости или сведенные судорогой, – Париса поняла, что ей не померещилось. Он не просто воспроизводил ее формы. Он создавал их из ничего.

Париса осторожно приблизилась, на носочках подошла взглянуть на его творение.

Ее волосы. Ее губы. Ее бедра.