Крах Атласа

– Вы, – уточнила Париса, – это не мы. Вы, – уведомила она Нотазая, – человек, который за фасадом напускной нравственности прячет зависть, что гложет его всю жизнь, но, к счастью для вас, у меня нет ни времени, ни интереса оценивать ваши личные этические принципы. Вы сделали предложение мне, я сделала предложение вам, и мне кажется, вы понимаете: за пределы этого кабинета наш «обмен идеями» выйти не должен. – Париса снова села и подстроила под себя чары кресла. – В конце концов, – сказала она, – подумайте, какой геморрой начнется, когда в офисе поймут, что сервер лег.

К тому времени, как Нотазай покинул кабинет и, по ее просьбе, распустил сотрудников офиса – в конце концов, она ждала визита Рэйны, имела склонность к театральным появлениям, и ей не терпелось утереть сопернице нос и заодно помариновать ее в приемной, – Париса выловила из его головы две вещи.

Первое: возможности Нотазая как биоманта явно выходили за пределы простой диагностики. При желании он мог бы, едва войдя в кабинет, убить ее, ввести в кому или наградить каким-нибудь дегенаративным заболеванием. Не то что его недоделанные киллеры, отправленные выполнять грязную работу.

Второе: он смотрел на ее тело и думал о нем, но не как хирург, взирающий на открытую рану. Скорее, как похоронных дел мастер – на труп. И он хорошо это скрывал, даже восхитительно хорошо, но она-то видела – это увидел бы и Атлас Блэйкли, – что не представляет для Нотазая ни опасности, ни угрозы. Она для него даже не человек. В его глазах она лишь будущая смерть.

Как это ни иронично, Париса моментально поняла, как использовать подобную философию.

* * *

Атлас то ли прятался, то ли сам преследовал того, кто похитил Либби Роудс, человека, поймать которого считал необходимым – в силу своего комплекса спасителя, расставившего все по местам (теперь, когда Париса узнала о происхождении Атласа). Так даже проще. Завести толпу будет несложно. В задумчивости Париса покинула риелтора, собирающегося с мыслями и насильно убежденного, что деталям этого разговора лучше остаться тайной. Не самый мудрый ее поступок – применить магии больше, чем стоило бы, учитывая, что у некоторых язык как помело. Надавить где надо – и риелтор все растреплет; контроль, как и любая работа, требовал усилий, а Париса устала. Она толком не спала с самого побега из Парижа, если не дольше.

Она вышла на улицу, прикидывая, куда ей дальше. К Роудс, может быть? За кое-какими ответами? Хотя это, скорее всего, будет бессмысленно. Созвониться с Шэрон? Да, неплохой вариант, – испытала озарение Париса. Если одни – трепло, другие – бомба с часовым механизмом, и узнать, сколько им еще до взрыва, можно быстро.

Жаль, но телефон и прочие вещи, забытые на парижской квартире, достались Далтону. Впрочем, попытка связаться с кем-то была бы рискованной. Париса не обладала энергией (читай: непоседливостью) Нико и не могла на коленке наладить новую техномантскую сеть, поэтому направилась в паб, над которым когда-то жил Атлас. Она рассудила, что самый быстрый способ позвонить – найти какого-нибудь дурачка с телефоном. Но тут она испытала легкий холодок. Не из-за погоды, конечно же, ведь стояла просто адская жара, даже хуже, чем в Париже. Это было нечто иное, странный вакуум, и Париса остановилась, прислушалась.

Сообразила, что не слышит совсем ничего.

Что-то жестко уперлось ей в поясницу. Ноздрей коснулся легкий аромат знакомых духов.

Ее собственных.

– Париса Камали, – прозвучал женский голос. – Я вас заждалась, с прибытием в Лондон.

Быстро глянув за плечо, она увидела длинные белокурые пряди, дизайнерское платье. Знакомое, кстати.

– Иден Уэссекс, – озвучила она догадку.

Богатая наследница на лабутенах фамильярно обняла Парису за талию и уперла ствол ей в основание черепа. Со стороны они могли показаться подругами или, возможно, подружками. Красивыми пустышками, до которых никому из прохожих нет дела.

Куда бы Париса ни раскинула свои чувства, всюду натыкалась на пустоту. Мертвую пустоту. Никаких мыслей, кроме ее – несущихся бешеных галопом.

– Забавно, – сказала Иден. – Я думала, ты выше.

Раньше Париса пользовалась телепатией непринужденно: способности работали сами, навязывая себя, словно некое неизбежное наказание. Иден могла и закрыть от нее свои мысли, но это было нечто другое. Полное отсутствие всего. Бездна. Вакуум на месте магии.

Париса попыталась призвать гнев, но не испытала ничего сверх обычного. Оказалось, она все время, каждый день ходила по острому краю пропасти. И бездна эта у ее ног вызывала одновременно страх и сомнения, напоминая край балкона в особняке Общества.

Париса вспомнила, что седеет, становится постепенно невидимой. Сколько еще смертей ее ждет? До каких пор женщина умирает тихо и незаметно? Вслед за рано погибшим девичеством неизбежно последуют надежность, значимость, вожделение. Париса всегда считала, что последней умрет красота, но, вероятно, это будет сила. Хотя в ее случае, как ни ужасно, эти два качества могли равняться друг другу. А то и хуже, существовать неразрывно.