И вот эта тишина пугала. В зале было пусто, пропал даже бармен из-за стойки. Каллум направился к двери, что отделяла паб от офиса Эдриана, распахнул ее и позвал в пустоту «Виселичного холма»:
– Элис? – и подождал ответа.
Рэйна наверняка нашла бы что сказать о его привычке играть с огнем, но так уж ли плохо зайти и по-приятельски поздороваться? Вообще, Каллум продолжил бы наведываться в паб и без Элис, ему же надо мстить и все такое, а вендетта, чисто технически, не требовала навещать малознакомую девчонку-подростка. И все же Каллуму казалось, что, исключив ее из игры, он не получит полного удовлетворения. Не потому, разумеется, что она, в некоторой степени, частичка Тристана. Хотя, может, наоборот, как раз поэтому: если уж не удается приблизиться к Тристану – с целью, опять-таки, отомстить, – то утешением послужит Элис Кейн.
Шаг первый – внедриться в семью – сделан. Второй пока еще не оформился в голове, но как-нибудь в будущем он непременно осуществится, и притом успешно. Как-то вот так.
В общем, тишина в пабе была необычной. Очень странно. Каллум поискал признаки расстройства, но не нашел их. Зато уловил кое-что иное. Короткий проблеск: сернистый привкус подлянки. Где-то рядом. Каллум обернулся и вгляделся в тени, не таится ли в них кто.
– А ты и правда нарываешься, – заметил молодой голосок сводной сестры Тристана Кейна. Будь Каллум в ту секунду самим собой, уловил бы смутную печать предостережения на ее затененном лице.
Однако он не ощущал страха. Не чувствовал вкуса опасности. Сперва пришло облегчение – хорошо, с ней все в порядке, нечего опасаться. Обыкновенное облегчение частенько было пресным, как стакан прохладной воды, вот он поначалу и не распознал, чем так примечательна эта обезоруживающая тишина, молчание. Для Каллума все, кроме пролитого пива и старого дерева, утратило запах и вкус.
Тем лучше услышать щелчок взводимого курка за спиной.
В квартире чувствовался невыносимый запах. Смесь чистящего средства и чего-то еще, в чем Париса с изумлением опознала телесные выделения. Не то рвота, не то моча. Нечто звериное, словно бы тут все время обитала бесхозная стая котов.
Квартиру еще не освободили до конца. Париса обнаружила два больших штабеля книг, которые нашла как нечитабельными, так и не продавабельными. Если тут когда-то было что-то ценное, его давно уже вынесли. За саму квартиру платили, сообщил болтливый риелтор (то есть он разговорился по приказу Парисы, конечно же), – неизвестный, наличкой, раз в месяц, без опозданий.
До недавних пор.
Париса прошлась по гостиной. Заметила разбитые ставни, мусор, пыль на подоконниках, оставшуюся после неоконченного ремонта. Окна заперли наглухо. Казалось, со стен пытались смыть грязь, но бросили эту затею на полпути, переключившись на обои, а потом и вовсе отправившись делать что-то другое – скорее всего, ремонтировать кухню. Париса лавировала между пухлыми мешками с неизвестным содержимым (не пищевыми отходами), но когда она задела один из них мыском, то услышала звон стекла. Бутылки. Десятки бутылок.
– Он слегка выпивал, прежний жилец, – торопливо произнес за спиной голос риелтора, пытавшегося шуткой замаскировать панику. – Зато дом очень милый, и полы тут оригинальные викторианские. Надо только лоск немного навести, и все…
В архитектурном плане здание было практически неприметным; квартиры над этническими киосками, ломбардом, аптекой и новеньким, нарочито трендовым гастропабом. В окрестностях стояли таунхаусы постарее, во вполне приличных и не слишком депрессивных районах: очень даже тихих, в пешей доступности от метро. А это жилье если и было дешевым в 1970-х, то сейчас, наверное, подорожало или подорожает в ближайшее время. Здание несколько лет назад купила управляющая компания, владевшая еще несколькими домами, разбросанными по северному берегу Темзы.
– Давно жилец съехал? – спросила Париса, подражая манере речи риелтора. Обернулась и посмотрела в его покрасневшее и благодарное лицо.
– Где-то с месяц назад или два. Мы… – Он покраснел еще гуще. – Мы, видите ли, не сразу узнали, что она съехала. – Вид у него был взволнованный.
– Месяц? – эхом повторила Париса. Последний раз, когда Тристан еще разговаривал с ней, он объяснил исчезновение Атласа Блэйкли какой-то жуткой банальностью вроде летнего отпуска. В ноябре-то? Ладно там в октябре, но конец осени – не самое подходящее время. Даже если бы Атлас Блэйкли любил отдохнуть. Либби тем временем вообще не сказала, куда он делся, но это уже, скорее, ошибка Парисы – сама не спросила. А может, и нет.
Риелтор ошибочно принял ее удивление за неудовольствие тем, что он толком ничего не сделал.
– Видите ли, нужно было выдержать срок, пока не объявятся ближайшие родственники, – торопливо принялся оправдываться он, – поэтому мы уж проделали минимум работы, но потом наконец нагрянул детина, прихватил все хорошее, старые книги там и прочее, кое-какие ценности. Остальное же…
– Детина?
ebooksa