Крах Атласа

Тристан не ответил.

– Я тебя предупреждал, от этих твоих хлыщей добра не жди. Джеймс Уэссекс, – насмешливо фыркнул в сторону Эдриан. – Хрен ебучий, жаждет твоей крови – и ради чего? Эти хуесосы думают, будто правят миром, Трис, ну так пусть их. Дай им веревку, на которой они так хотят повеситься. Нам и тут, внизу, забот хватает.

Эдриан подался вперед, сложив локти на стол. На пистолет, лежавший между ними, Тристан постарался не смотреть.

– Сын, ты не всекаешь, – сказал Эдриан. – Ты в списке мишеней у этих свиней. Попытаешься выехать из страны – и тебя повяжут на границе. Попытаешься исчезнуть – и тебя тупо отследят. Без вопросов, я могу тебя защитить, – произнес он с победным блеском в глазах, – но не задаром. Я такие услуги даже родному сыну не оказываю.

– Это моя кара, и я ее приму. – Тристан попытался припомнить, насколько сложные у него с отцом отношения, но они оказались до смешного просты, наполнены одной только ненавистью. – Значит, выбор – либо пахать на тебя, либо словить пулю, если попытаюсь выйти отсюда?

– Трис, как по-твоему, сколько в жизни выпадает шансов? – спросил Эдриан с видом очень мудрого человека, который на деле просто отравлял воздух своим высокомерием. – Ты, может, и не веришь в предназначение, сын, но оно вскрыло свои карты и придет за тобой точно так же, как пришло в день твоего рождения. В твоих жилах моя кровь. Ты носишь мою фамилию. Я твою жизнь расписал вот этими самыми, сука, руками. Как будто миру не насрать на то, чего ты заслуживаешь. Для него ты – то же самое, что и для Джеймса Уэссекса. Таракан, вертящийся под ногами в поисках объедков.

Эдриан посмотрел ему прямо в глаза.

– Этот козел лощеный, – произнес он, стрельнув взглядом в сторону Каллума, – был просто очередным дезинсектором.

– Он и не думал меня убивать. Я бы сам о нем позаботился. – Вранье.

– Гонишь. – Лицо Эдриана приобрело самодовольное выражение. – Я твой отец, Трис, и знаю тебя как облупленного. И вот это, – сказал он, грубо махнув рукой в сторону Каллума, – твоя слабость. Ты не можешь устоять перед золотым касанием. Только и ждешь, чтобы подчиниться, чтобы тебя погладили и приручили. Чтобы стать чьей-то зверюшкой. – Пауза. – Завязывай.

Эдриан побарабанил пальцами по столу.

– Скажем, пятьдесят на пятьдесят, – предложил он. – Если то, что о тебе говорят пацаны, правда.

– Что обо мне говорят пацаны, – глухо повторил Тристан. Ему становилось все трудней сосредоточиться. Магия покидала тело Каллума, поднимаясь над ним как марево. Боже, ну и вульгарные же очки, хоть и полностью во вкусе Каллума. Тристану вдруг не к месту захотелось плакать.

– Хватит бегать от моих пацанов. У меня есть идея. Ты же там что-то обрел в этой своей библиотеке, да?

– Ты знаешь, на что я способен, и думаешь, будто предлагать мне половину – это честно? – на этот раз в недоумении проговорил Тристан.

Эдриан рассмеялся.

– Вот не станет меня, Трис, тогда и забирай все, а для блудного сына одна вторая – даже очень честно.

Честно? Где он во всем этом честность увидел? Тристан всегда был циником, но в понятие честности по определению больше не верил. Он больше не верил в то, что мир – это некий маятник, колесо удачи, которое вот-вот повернется. Это, впрочем, не добавляло ему ума. Он ни хрена не знал, и в этом была загвоздка. Судьба не обещала счастливых концов. Истории бывают и плохие, и короткие. Может быть, весы еще не пришли в равновесие, а вселенной нужно больше одной человеческой жизни, чтобы все выровнять, но этого времени не было у Тристана Кейна.

Эдриан предостерегающие взглянул на пистолет – в тот же миг, когда на оружие посмотрел Тристан. Они оба рванулись к стволу одновременно. Эдриан сидел ближе и был быстрее, зато Тристан год провел в архивах Александрийского общества, и теперь время работало на него.

Он схватил пистолет и навел отцу между глаз.