Мертвая женщина играет на скрипке

Мой друг-пистолет.

Все мы когда-то дойдем до того конца.

Мир вокруг слегка плыл, как в наркотическом трипе, качался в такт медленной, тягучей, ввинчивавшейся в душу мелодии.

Смерть — это та же любовь,

Но стреляет точнее.

В этом и весь секрет.

И взрывная триада капсюля, пороха и свинца.

Атмосфера ночной площади с фонарями и висящей над ней огромной красноватой луной придавала простым словам удивительную значимость.

Я решительно направился к дому, в недрах которого скрывали от меня Марту. На этот раз меня не остановит никто и ничто, даже если мне придется использовать пистолет по назначению. В голове было так гулко и весело, что не оставалось места для мыслей о последствиях. В коридорах оказалось пусто, темно и безлюдно, и никто не препятствовал мне пройти туда, куда раньше не пускали. Вот только в репетиционном зале никого не было. Разбросанная одежда, сумки, пустые кофры от инструментов, ноты. Отчего-то я совершенно не удивился и не расстроился, меня несла волна решительного возбуждения и поддерживала нелогичная, но железная уверенность, что вот-вот все решится. Не знаю, что именно. Все.

Коридоры вели меня куда-то вглубь здания, они становились темнее и уже, и казалось, что они давно должны были вывести меня на улицу, но не выводили. Меня это совершенно не смущало. В репетиционной я нашел почти полную бутылку коньяка и периодически прихлебывал из горлышка, повышая градус уверенности в своих силах. В какой-то момент понял, что давно бреду в каких-то подземельях, но меня и это не испугало. Меня в таком состоянии ничто не могло испугать. Откуда-то издалека доносилась музыка, и я шел на ее звук, хотя краем сознания понимал, что она, возможно, мне мерещится. И даже когда я понял, что принял за музыку ритмичный звук всхлипывающих от натуги насосов, то не подумал остановиться. Ржавая лестница среди огромных вибрирующих труб вывела в смутно знакомое помещение с кабелями и стальными шкафами. Здесь было очень шумно, и светились разноцветные лампочки.

— Антоха, тебя-то кой черт сюда принес?

— Жену ищу, — сказал я весело. — Не видал? Красивая такая. Со скрипочкой.

— А почему тут?

— Не знаю, — отмахнулся я беззаботно, — почти нашел, представляешь? И снова потерял. Шел-нашел-потерял. Шел-нашел-потерял…

В лицо мне как будто шарахнуло паровозным прожектором, но потом оказалось, что это просто фонарик в руках Петровича.

— Да у тебя зрачки шире глаз! — удивился он. — Чем ты так удолбался?

— Живой водой. Или мертвой. Я так и не понял. Веселый глинтвейн.

— Вот ты и хлебнул той жижи, за которую этот город получил свое название. И как тебе?

— Мне очень странно.

— Еще бы. У них тут мертвые от нее ходят, а ты ее пьешь.