— А теперь рассказывайте.
— Да что тут рассказывать? — Она с грустью посмотрела на постояльцев.
— Аня, рассказывайте, — мягко потребовал Коновалов.
— Хорошо. — Женщина сцепила руки в замок. — Я не Аня. И не Сорокина. Мое настоящее имя — Хана Менкина. И я не местная, я из Минска. Наша семья не успела уехать. А потом пришли немцы. Все они: и мама, и папа, и братья, старший и младший… Все они… — Она всхлипнула.
— Как же вам удалось выжить? — сочувственно спросил Рябцев.
— Случайно. Когда фашисты начали хватать евреев на улице, папа велел мне спрятаться в сгоревшем продмаге. Сказал, что, если до ночи не придет, уходить из города и ждать его на развилке. Я так и сделала. Но в лесу я чуть не попала в облаву. А потом узнала, что все мои родные погибли в минском гетто. — Она уронила голову на руки и заплакала.
Офицеры переглянулись. Николай вытащил из кармана носовой платок и протянул хозяйке квартиры.
— И вы пошли сюда, в Липень? — спросил он, когда Сорокина подняла голову и принялась снова вытирать слезы.
— Да, — кивнула она. — Здесь жил папин друг, Александр Кириллович. Папа когда-то помог ему. И он помог мне. Сделал новые документы. Точнее, как сделал… Взял у одной погибшей девушки, местной. Как они к нему попали, я не спрашивала. И я стала Анной Сергеевной Сорокиной. Мне повезло, что я, как и мама, внешне не похожа на еврейку. Но все равно я была осторожной. Лишний раз из дома не выходила. И все время, пока не выгнали фашистов, боялась, что кто-то узнает, кто-то донесет. Но, видимо, бог, отобрав у меня семью, подарил мне жизнь.
— А где сейчас этот Александр Кириллович? — уточнил Коновалов.
— Погиб. В последние дни немцы совсем озверели. Вот он и попал под горячую руку. Я смогла его похоронить, только когда фашистов отсюда выгнали. Только так у меня получилось выразить благодарность.
— А сегодня-то что произошло? — уточнил капитан.
— Я шла на работу, как обычно. И увидела человека. Сначала думала, что обозналась.
— Кто он? — взволнованно перебил майор.
— Он служил немцам в Минске. Сразу пошел к ним на службу, как только они пришли. Он знал нашу семью, потому что мы жили с ним в одном дворе. Он знал, кто я и что я его знаю. Поэтому я боюсь. Он может меня убить. — Лицо Анны-Ханы вновь скривилось.
Василий не дал разразиться рыданиям.
— Мы этого не допустим, Хана, — твердо сказал капитан.
— Обещаем, — кивнул Николай.
На лице хозяйки появилось слабое подобие улыбки.
— Спасибо, — сказала она.