Первый выстрел пришелся по ногам немцу, который находился возле радиста, держа фонарик. Практически сразу же капитан выстрелил по тому, что стоял в отдалении. Теперь уже можно было не прятаться. Офицеры выскочили из своего укрытия. Встречный выстрел просвистел рядом с ухом Коновалова — раненый немец успел выхватить оружие. Третий лежал неподвижно — очевидно, Рябцев его серьезно ранил. Майор выбил из рук немца пистолет и бросился на него. Краем глаза он успел заметить, как радист сорвал наушники и вскочил.
— Вася, радист! — только и успел крикнуть Николай, как вражеский кулак ударил его по лицу.
Майор попытался увернуться, но неудачно, и ему обожгло щеку. Он боролся с яростно сопротивляющимся диверсантом, услышал, как грохнул еще выстрел, как капитан заорал: «Стой, сука!» и выстрелил следом. Немец, несмотря на ранение, умудрился выбить из руки Коновалова оружие и теперь навалился сверху, пытаясь задушить. Рассчитывать на то, что рана ослабит противника, явно было бессмысленно. У Николая с трудом получилось ослабить хватку и сбросить руку немца, но тут он увидел, как в свете валяющегося на траве фонаря блеснуло что-то металлическое.
— Коля!!!
Выстрел прозвучал как гром. Разведчик, вцепившийся в майора, замер, обмяк и кулем свалился рядом. Неподалеку стоял взъерошенный Рябцев.
— Убил, — прошептал Коновалов.
Капитан подбежал к нему.
— Живой? — хрипло спросил он.
— Живой, Вася, живой. — Николай откашлялся. Хватка у убитого немца была довольно сильной. — Ты-то как?
— Да порядок, пиджак мне только этот гаденыш порвал. — Василий показал почти оторванный по шву рукав.
Майор встал на негнущихся ногах. Немец, с которым он боролся, был убит, в этом даже не было сомнений. Коновалов подошел к другому, возле которого так и лежал упавший фонарь. Молодой мужчина неподвижно лежал с широко открытыми глазами и приоткрытым ртом. Рука его частично находилась в кармане брюк — видимо, он полез за оружием, когда Рябцев подстрелил его. Николай опустился рядом и коснулся шеи убитого, хотя это было и необязательно: и так ясно, что выстрел капитана оказался смертельным.
Коновалов вздохнул и оглянулся. На поляне были только они с Рябцевым и два убитых немца. Ни радиста, ни рации.
— А где третий? — Майор вопросительно посмотрел на напарника.
Рябцев опустил голову.
— Ушел, — понуро ответил он. — Улизнул, гадина.
— Ну, елки-палки, — покачал головой майор.
— Я виноват. Упустил его.
— Как же так, Вася?
— Коля, эта сволочь фашистская чуть ножом тебя не пырнула.
На следующий день офицеры появились в управлении с изрядным опозданием. Ночью им так и не довелось поспать: сначала Рябцев отправился в город за Кочетовым. После всех формальностей у них состоялся тяжелый разговор в комендуре.