— Олег Петрович! — Зыков, стоя у калитки, помахал старому альпинисту рукой.
— А, скалолаз новоявленный, — вытирая руки тряпкой, Горячев пошел навстречу. — Ну, раз живой, значит, все прошло хорошо, чему-то научился.
— Спасибо вам за науку, — улыбнулся Алексей. — Вот принес вам снаряжение. Возвращаю в целости и сохранности.
Лейтенант протянул Горячеву вещмешок, в котором лежала его пуховая безрукавка и «когти». Старый альпинист взял вещмешок, взвесил в руке, а потом покачал головой. Алексей с большим удивлением заметил, что палец альпиниста торчит в дырке.
— Значит, все прошло хорошо? — снова спросил Горячев.
«Ах ты, черт меня побери, — мысленно выругался Зыков. — Все-таки этот гад успел выстрелить вместе со мной. А я и не заметил. Значит, одновременно выстрелили, а я в горячке схватки и не понял». Он виновато улыбнулся старику и пожал плечами.
— Да вот, за камень зацепился, видать. Да чего переживать. Заштопаю, или новый выдадут. Вещь казенная, списанию подлежит.
— За камень? — усмехнулся Горячев. — Ну пусть будет за камень, мне в ваши дела лезть ни к чему. Ты возвращать-то не спеши, Алексей. Если надо, так пользуйся. Мне это все не к сроку, да и куда уж. А если еще чего из снаряжения надо или совет какой, так говори прямо. Чем могу, помогу.
— Нужен совет, Олег Петрович, — серьезно ответил Зыков.
Горячев махнул рукой и пошел к дому. Проходя мимо сарая, Алексей увидел, что старик занимался починкой велосипеда. Рядом с разобранной машиной лежали три колеса, видимо, найденные в развалинах. Горячев явно пытался из нескольких раскуроченных велосипедов собрать один, на котором можно было ездить. В доме на печи парил чайник. Альпинист снял его и стал разливать по чашкам кипяток. Зыков обрадовался тому, что не забыл захватить для старика немного гостинцев из своего пайка. Он достал из вещмешка буханку черного хлеба, две банки консервов, пакетик с чайной заваркой и несколько колотых кусков сахара. Старик посмотрел на такое богатство, но отказываться не стал. Сказал только «спасибо» себе под нос и достал из ящика кухонного стола нож.
— Ну ты спрашивай, спрашивай, раз за помощью пришел, — нарезая хлеб и открывая консервы, сказал старик. — Небось время у тебя все по часам расписано. Это мне, старику, делать нечего. По мне, так я с тобой сутками чаи гонять могу. А то и чего покрепче, если располагаешь. Да только тебе недосуг, наверное. Так что говори.
— Я вот о чем хотел посоветоваться, Олег Петрович, — задумчиво сказал Зыков. — За время войны я видел у немцев горных егерей. Видел, какие у них ботинки с металлическими вставками на подошве и каблуках. Я там наверху, на скалах, нашел место, где лежал снайпер, который стрелял в нашего офицера, находившегося у госпиталя. Так вот, там на камнях он оставил царапины, когда укладывался, когда лежал и выжидал. Хорошие такие царапины. Такие можно только нашими «когтями» оставить. Это у него была не военная обувь, не трофейная. Это специальное альпинистское снаряжение.
— И о чем тебе это говорит, Пинкертон?
— Кто? — не понял Зыков.
— Пинкертон. Сыщик такой знаменитый американский. Не читал про такого? Еще в прошлом столетии жил. Ну да ладно. Ты рассказывай, рассказывай.
— Так вот я и подумал, что снаряжение он взял у кого-то из города. Оно, конечно, могло у него оказаться черт знает откуда, возможно, из другого города. Но всех версий я проверить не смогу. Поэтому хочу проверить одну и самую реальную. Он такие ботинки и «когти» к ним раздобыл в Новороссийске или в пригородах? Но вы сказали, что никого из альпинистов в городе не осталось.
— Верно, говорил такое, — Горячев поднял блюдце с налитым в него чаем и смачно отхлебнул. — Да только я же про людей говорил, а не про имущество.
— И что? — насторожился Зыков, чувствуя, что альпинист что-то знает и может помочь советом.
— Ну, что тебе сказать, — старик поставил блюдце и вытер вспотевшую шею старым рваным полотенцем. — Снаряжение дорого стоит, не у каждого оно было свое до войны. Да и альпинизмом занимались единицы. Я всех наперечет знал. В основном теплые вещи были свои у каждого. Ледорубы, горелки керосиновые. Две палатки на руках были. Это точно. А по большей части все, что денег больших стоило, приобреталось клубом. Где городские власти помогали, где мы сами скидывались и покупали. Вот клинья, карабины, веревки, это все общее было. Брали в клубе, когда на восхождение шли. Очередь была за ними. Тоже и с ботинками, «кошками». Ты видел, что от клуба осталось. Немчура растащила имущество. А что касаемо городских альпинистов, так из двенадцати человек восемь на фронте, воюют. Девчонка у нас была боевая. Анастасией ее звали. Она в госпитале работала, с госпиталем и ушла, когда сюда фашист пришел. Не видал я ее больше. Ну и еще трое. Я, значит, и двое постарше меня, ветераны.
— Живых вы их видели?