– Тогда ты должен был бы продавать каучук гринго, Фусия, – сказал Акилино. – У тебя не было бы неприятностей, и тебе платили бы в долларах.
– Наши союзники покупают у нас каучук по цене, установленной на время войны, – сказал доктор Портильо. – А японец тайком продавал его на сторону, и ему платили вчетверо больше. Вы и этого не знали?
– В первый раз слышу, доктор. Я бедная женщина, политика меня не интересует, но я никогда не допустила бы, чтобы моя дочь связалась с контрабандистом. А это верно, доктор, что он был еще и шпион?
– Раз Лалита была еще совсем девочкой, ей, наверное, было жаль покинуть мать, – сказал Акилино. – Как ты ее уговорил, Фусия?
Может, Лалита и любила мать, но он ее кормил и одевал, а в Белене, старик, она в конце концов стала бы прачкой, шлюхой или прислугой, но Акилино: брось, Фусия, должно быть, он был влюблен в нее, иначе он ее не увез бы. Ему было куда легче скрыться одному, чем тащить с собой женщину, если бы он не любил ее, он ее не похитил бы.
– В сельве Лалите цены не было, – сказал Фусия. – Разве я не говорил тебе, что она была тогда очень хорошенькая? У всех слюнки текли.
– Цены не было, – сказал Акилино. – Как будто ты задумал торговать ею.
Так оно и было, и я сделал на этом неплохое дельце, – сказал Фусия. – Эта шлюха тебе не рассказывала? Пес Реатеги наверняка мне этого никогда простит. Тут я ему отомстил.
– И однажды она не пришла ночевать, и на следующий день тоже, а потом пришло письмо от нее, – сказала женщина. – Она писала, что уезжает за границу с японцем и что они поженятся. Я принесла показать вам это письмо, доктор.
– Дайте мне его, я его сохраню, – сказал доктор Портильо. – А почему вы не сообщили в полицию, что сбежала ваша дочь, сеньора?
– Я думала, что тут все дело в любви, – сказала женщина, – что он женат и поэтому сбежал с моей дочерью. Только через несколько дней я узнала, что японец – бандит.
– Сколько денег прислала вам Лалита в письме?
– Много больше, чем стоили обе эти суки, вместе взятые, – сказал Фусия. – Тысячу солей.
– Двести солей. Обратите внимание, какая скупость, дорогой доктор, – сказала женщина. – Но я уже истратила, заплатила долги.
Он знал, что за душонка у старухи. Это была выжига почище того турка, который засадил его в тюрьму, Акилино, а доктор Портильо хотел знать, заявила ли она в полицию то же самое, что рассказала ему, слово в слово, сеньора?
– Только про двести солей умолчала, доктор, – сказала женщина. – Вы ведь знаете, что за люди полицейские.
– Дайте мне спокойно изучить дело, – сказал доктор Портильо. – Как только что-нибудь выяснится, дам вам знать. Если вас вызовут в суд или в полицию, я пойду с вами. Без меня не делайте никаких заявлений, сеньора. Никому, вы меня понимаете?
– Понимаю, доктор, – сказала женщина. – А как насчет возмещения убытков? Все говорят, что я имею на это право. Он меня обманул и похитил у меня дочь.
Когда его поймают, тогда мы и потребуем возмещения, – сказал доктор Портильо. – Не беспокойтесь, это я возьму на себя. Но если вы не хотите осложнений, помните, ни единого слова без вашего адвоката.
– Так, значит, ты опять увиделся с сеньором Хулио Реатеги, – сказал Акилино. – А я думал, что из Икитоса ты сразу подался на остров.