Ты будешь ей хорошим мужем? – проворчала она, дернув его за рукав. – Смотри, если будешь ее бить, смотри, если станешь путаться с другими женщинами. Ты будешь с ней хорошо обращаться?
– Как же иначе, матушка, – смущенно ответил сержант. – Ведь я ее так люблю.
– А, проснулся, – сказал Акилино. – За все время, что мы плывем, ты первый раз так заспался. До сих пор было наоборот: ты смотрел на меня, когда я открывал глаза.
– Мне снился Хум, – сказал Фусия. – Всю ночь у меня перед глазами стояло его лицо, Акилино.
– Я несколько раз слышал, как ты стонал, а раз мне даже показалось, что ты плачешь, – сказал Акилино. – Все из-за этого?
– Странная вещь, старик, – сказал Фусия, – к тому, что происходило во сне, я не имел никакого отношения, дело касалось только Хума.
– И что же тебе снилось? – сказал Акилино.
– Что он умирает на той отмели, где Пантача готовил свои отвары, – сказал Фусия. – И кто-то подходит к нему и говорит – пойдем со мной, а он – не могу, я умираю. Только это и снилось, старик.
– Может, так оно и было на самом деле, – сказал Акилино. – Может, он умер вчера, и его душа прощалась с тобой.
– Наверное, его убили уамбисы, они его ненавидели, – сказал Фусия. – Ну подожди, не надо так, не уходи.
– Ты только зря меня мучаешь, Фусия, – тяжело дыша, сказала Лалита. – Каждый раз одно и то же. Зачем ты зовешь меня, если не можешь.
– Нет, могу, – крикнул Фусия, – только ты хочешь, чтоб сразу, не даешь даже распалиться и злишься. Нет, могу, стерва.
Лалита лежала на спине, отодвинувшись на край гамака, который поскрипывал, качаясь. Голубоватый свет проникал в хижину через дверь и щели вместе с теплыми испарениями и ночными шорохами, но в отличие от них не достигал гамака.
Ты думаешь, я дура и ничего не понимаю, – сказала Лалита.
– Просто у меня дела на уме, и мне надо сначала отвлечься от этих мыслей, но ты не даешь мне времени. Я же человек, а не животное.
– Все дело в том, что ты болен, – прошептала Лалита.
– Все дело в том, что мне противны твои прыщи! – крикнул Фусия. – Все дело в том, что ты постарела. Я только с тобой не могу, а с любой другой сколько хочешь.
– Других ты обнимаешь и целуешь, но и с ними не можешь, – медленно выговорила Лалита. – Ачуалки мне рассказали.
– Ты сплетничаешь с ними про меня, стерва? – взревел Фусия, так затрясшись от злобы, что гамак заходил ходуном. – С язычницами сплетничаешь про меня? Хочешь, чтоб я тебя убил?
– Хочешь знать, куда он уезжал каждый раз, когда исчезал с острова? – сказал Акилино. – В Санта-Мария-де- Ньеву.