Рано утром на второй день заключения, вскоре после завтрака, состоящего из холодного омлета и еще более холодного белого тоста, Букера Систранка вызвали из камеры и без охраны повели в кабинет старшего шерифа. Сопровождающий, помощник шерифа, остался ждать за дверью, а ему велели войти. Оззи тепло поприветствовал Систранка и спросил, не хочет ли он кофе. Он хотел. Оззи также предложил ему свежеиспеченные пончики, и Систранк сразу набросился на них.
— Если захотите, сможете выйти отсюда через два часа, — сообщил Оззи.
Систранк слушал молча.
— Все, что от вас требуется, это явиться в суд, извиниться перед судьей Этли, и еще до ленча вы будете в Мемфисе.
— Да мне и здесь нравится, — усмехнулся Систранк с набитым ртом.
— Нет, Букер, вот что вам действительно понравится. — Оззи подтолкнул ему через стол мемфисскую газету.
На первой полосе под сгибом красовались фотографии под общим заголовком «Федеральный суд отклонил прошение Систранка о передаче его дела в вышестоящую инстанцию другого штата; он остается за решеткой в Клэнтоне». Систранк медленно прочел, дожевывая второй пончик. Оззи заметил пробежавшую по его лицу ухмылку.
— Новый день — новые заголовки, да, Букер? Вы этого добивались?
— Я борюсь за свою клиентку, шериф. Добро против зла. Удивлен, что вы этого не понимаете.
— Я все понимаю, Букер, тем более здесь нет никакого секрета. Вы не желаете вести это дело перед судьей Этли. Точка. Вы упорно провоцировали его, и ему надоели вы и ваша глупость. Теперь ваше имя у него в черном списке, и его оттуда уже не вымарать.
— Какие проблемы, шериф? Я перенесу дело в федеральный суд.
— Не сомневаюсь, что вы можете состряпать чушь для федерального суда насчет нарушения гражданских прав. Но это не прокатит. Я разговаривал с несколькими адвокатами, которые работают в федеральных судах, и все они сходятся во мнении, что вы — дерьмо собачье. Слушайте, Букер, вы не сможете запугать здешних судей так, как делаете у себя в Мемфисе. У нас здесь, в Северном департаменте, трое федеральных судей. Один из них — бывший главный судья, как и Этли. Другой — бывший окружной прокурор, а третий раньше был государственным обвинителем. Все трое — белые. И очень консервативные. Неужели вы думаете, что сможете предстать перед ними, начать нести свои расистские бредни и кто-нибудь на это купится? Дурак вы.
— А вы — не юрист, господин шериф. Тем не менее благодарю за юридическую консультацию. Я забуду все, что вы сказали, еще не дойдя до камеры.
Привалившись к спинке кресла, Оззи закинул ноги в шикарных, начищенных до блеска ковбойских сапогах на стол, разочарованно посмотрел в потолок.
— Вы хоть понимаете, Букер, что своим поведением внушаете белым неприязнь к Летти Лэнг?
— Она черная. Они испытывали к ней неприязнь задолго до того, как я сюда приехал.
— А вот в этом вы ошибаетесь. Я дважды был избран в округе на свою должность белыми. Большинство из них порядочные люди. И они относились к Летти беспристрастно, во всяком случае, до тех пор, пока вы здесь не объявились. А теперь дело приобрело другой оборот: черные против белых, и перевес не на нашей стороне. Вы идиот, вам это известно, Букер? Уж не знаю, как вы ведете дела у себя в Мемфисе, но здесь это не пройдет.
— Спасибо за кофе и пончики. Я могу идти?
— Да, пожалуйста.
Систранк встал и направился к выходу, но, дойдя до двери, остановился: