Спуск заряда и кабелей управления и физизмерений произведен по отработанной технологии, без каких-либо осложнений.
Кабели также подвязывались шкимкой к опускной колонне через каждые 4–5 метров. Постоянно, через каждые 3–4 часа, производился контроль показания датчика давления внутри силового корпуса спецзаряда. Отклонений от нормы не наблюдалось.
После завески опускной колонны с помощью элеватора на роторе буровой установки произведена заливка скважины цементным раствором от отметки 1800 метров до устья скважины.
Цементирование скважины закончено 27 июня 1974 года, а на 28 июня назначено проведение генеральной репетиции.
Генеральная репетиция показала полную готовность всех служб к проведению взрывного эксперимента, но на наш запрос о разрешении провести взрыв 30 июня 1974 года получен запрет до особого распоряжения.
Сколько времени продлится этот запрет и с чем он связан, мы так и не могли выяснить ни в министерстве, ни в КГБ, ни в обкоме КПСС. Всюду на наши запросы давался один ответ: ждите указаний. И потекли дни томительных ожиданий и больших волнений за сохранение работоспособности спецзаряда — ведь согласно КД резиновые герметизирующие прокладки имеют гарантию только на 7 суток, а как они будут себя вести дальше никто из присутствующих у нас конструкторов и научных сотрудников ВНИИП сказать не мог. Наш запрос к главному конструктору ничего утешительного не дал, так как лабораторных испытаний на длительное пребывание этих прокладок в агрессивной среде не проводилось.
Хорошо, что был установлен датчик давления внутри силового корпуса, по показаниям которого мы могли судить о состоянии герметичности, это как-то успокаивало, но не давало гарантии, что разгерметизация не произойдет в любой момент.
Какие могут быть негативные последствия отсрочки на длительное время взрыва спецзаряда? — Это волновало и руководство Башкирской республики. Для получения ясности обкомом КПСС к нам был прислан начальник объединения
Наконец, 7 июля 1974 года мы получили шифрограмму, в которой давалось разрешение на проведение взрыва.
На вечернем заседании Государственной комиссии по докладам руководителей служб, готовивших взрывной эксперимент, установлена полная готовность, что дало основание принять решение произвести взрыв 8 июля 1974 года в 10.00 по местному времени, о чем и доложено было в министерство.
8 июля с 7 часов началось осуществление мероприятий по сейсмической безопасности населения. Предстояло эвакуировать всех жителей из деревни Тюрюшля в Веденовку и отогнать весь скот на расстояние не менее 5 километров, оставив лишь стадо свиней в летних выгородках (загонах). Предстояло вывести людей из жилых помещений в деревнях Григорьевке, Новофедоровке и Веденовке.
В 9.30 все службы доложили о выполнении мероприятий по сейсмической безопасности, на всех дорогах в радиусе пяти километров выставлена охрана. Облетом на вертолете окрестности установлено отсутствие людей и скота в зоне радиусом 5 км. Прибористы доложили о полной готовности системы радиорелейного управления, аппаратурного комплекса физизмерений и системы оповещения. Датчик контроля давления подтвердил герметичность силового корпуса спецзаряда. Председатель Государственной комиссии утверждает акт на проведение взрыва и дает указание на включение программного автомата.
Начался отсчет оставшихся минут и секунд до момента взрыва. Оповещение передает о снятии ступеней предохранения автоматики подрыва. Все идет нормально: команды проходят по назначению, обратный контроль фиксирует правильность срабатывания элементов автоматики, затем передаются оставшиеся секунды: «два, один, ноль». Взоры всех присутствующих на КП устремлены на буровую установку. Что-то произойдет? Притихли все — и бывалые, и впервые присутствующие на такой акции. Но вот, спустя какое-то мгновение после произнесенного диктором «ноль», вышка буровой установки подпрыгнула, закачалась, окуталась поднятой с земли пылью и под ногами земля вздрогнула и закачалась. Затем раздался оглушительный и раскатистый грохот. Спустя 5 минут, дозиметрический дозор, обследовав площадку вокруг скважины, доложил об отсутствии радиоактивных проявлений в воздухе и на поверхности почвы. При снятии кинопленки установлено, что вся контрольно-измерительная аппаратура сработала нормально.
Радиоактивное проявление не отмечалось и по истечении 30 минут, после чего разрешено всем членам Государственной комиссии и присутствующим произвести осмотр сооружений и техники на прискважинной площадке. В результате осмотра не было обнаружено каких-либо разрушений ни на буровой установке, ни во вспомогательных сооружениях.
Специально назначенные наблюдатели в наиболее опасных производствах НХК, там, где технологические установки находились под большим давлением (производственный цикл на время взрыва не останавливался), сообщили, что на территории НХК ощущался слабый подземный толчок, но на конструкции технологических агрегатов никаких воздействий он не оказал. Все производство продолжает работать без изменения режима.
Осмотр же жилых домов деревни Тюрюшля на всех нас произвел удручающее впечатление. В подготовительный период как-то не получилось повнимательнее осмотреть эту деревню, побеседовать с ее обитателями. Разговоры о мероприятиях по безопасности, в основном, велись с председателем и парторгом колхоза, а с населением беседы проводились представителями гражданской обороны, которые были призваны осуществить мероприятия по сейсмической безопасности.
Так вот, попав в эту деревню после взрыва, мы были поражены не разрушениями, вызванными сейсмическим воздействием — их, кстати, к нашему удивлению, было очень мало, — нас поразило убожество большинства крестьянских домов, пришедших в плачевное состояние от времени. Нас поразило полное отсутствие на приусадебных участках каких-либо плодовых или декоративных деревьев и кустарников.
Картошка да кое-какие овощные культуры и бурьян росли на всех приусадебных участках. Лишь на одном из них стоял с десяток ульев.
Древние домишки с покосившимися окнами, вросшие в землю, как бы говорили своей растрескавшейся глиняной штукатуркой: смотрите, как живет колхозник, наш кормилец. И то, что этот кормилец — добросовестный труженик, говорили красовавшиеся на невзрачных стенах многих домов золоченые доски — грамоты, награды Башкирского руководства за его долголетний и самоотверженный труд.
Мы спросили у самого высокого представителя партийного руководства, присутствовавшего здесь, Ю. 3. Зайнетдинова: «Что же, у властей не нашлось возможности в придачу к золотой вывеске построить нормальную хату человеку, угробившему свое здоровье на колхозных полях?» Ответ был стандартный: «В республике большие трудности со строительными материалами.» — «Но тогда чем объяснить то обстоятельство, что садовые коттеджи близ Салаватского НХК воздвигнуты не из песка и глины, а из прекрасного дерева, кирпича, бетона, железа и стекла. На это-то строительство трудностей нет?» — Ответа не было.