Иеффай был вынужден молча выслушать восторженные речи своих близких. Он отвечал уклончиво и односложно, сгорая от стыда за свое двуличие. Позже, лежа один на циновке, он обдумывал этот разговор. Они были правы, Пар и Казия, все были правы: другого выхода нет, придется ему отправиться в Шилом и просить у Тахана подмоги. Но стоило ему представить себя сидящим перед Таханом, как гнев начинал душить его. Будет худо, если Тахан припомнит ему давнее предательство Галаада и откажет в помощи; но еще хуже, если надменно бросит: «Видите, мы не такие, как вы», – и предоставит помощь. Нет, Иеффай не пойдет на поклон в Шилом.
Во что бы то ни стало нужно придумать такое, что даст ему возможность победить в одиночку, без Ефрема. Ягве наверняка пошлет ему спасительную мысль.
Иеффай, сильный, здоровый мужчина, крепко спал даже в эту ночь тревог и забот. И что же: пока он спал, ум его работал, и к утру в нем родился план.
Подкрепление из Васана, несомненно, постарается как можно раньше соединиться с войском царя Нахаша. Следовательно, свернет с Великого пути фараона на более короткую Западную дорогу и переправится через Иавок у Пенуэла. К этому броду есть лишь один подход – через ущелье Нахле-Гад. Там-то Иеффай и окружит войско Васана. Если ему удастся его уничтожить, Нахаш, лишившись самого сильного подкрепления, уже не рискнет встретиться с Иеффаем на поле боя, война будет окончена, не успев начаться, а Иеффай сможет навязать аммонитянам свои условия мира.
Правда, план этот был чреват кое-какими опасностями. Чтобы перехватить воинов царя Авира в ущелье, Иеффаю придется выступить еще в период дождей, а продвижение по размокшим тропам потребует нечеловеческих усилий. Да и успешным будет этот удар лишь в том случае, если удастся сохранить все в тайне. Так что взять с собой можно лишь небольшой отряд и двигаться по полному бездорожью в диких глухих местах. С другой стороны, противник, безусловно, окажется не готов к нападению, а отряд Иеффая можно будет усилить ополченцами Галаада из лагеря под Массифой: путь к Иавоку с юга был значительно легче.
Иеффай сообщил свой план одному Емину: тот провел в диком краю всю жизнь; именно такой человек и был ему нужен для рискованного похода при зимней стуже.
А Емин за это время уже вполне вжился в придуманную им самим роль: старался во всем походить на своего начальника. Он вздергивал подбородок, как Иеффай, говорил басом, подражая голосу Иеффая, так что Казия и Иаала иногда над ним даже посмеивались. Но он научился также схватывать на лету мысли Иеффая. Он вмиг усвоил план до мельчайших подробностей и сразу же углядел его достоинства и недостатки. Еще ни один военачальник не выступал в поход до начала весны и не вел свое войско по столь непроходимой местности. Однако люди Иеффая привыкли к бездорожью, и, даже если по пути кто-то из них и погибнет, большинство все равно вовремя доберется до Иавока. Емин молниеносно прикинул, по каким тропам смогут пройти одни, по каким – другие подразделения их отряда, точно рассчитал, сколько понадобится лучников, сколько копейщиков. Мысленно он уже видел, как его люди карабкаются по крутым склонам, а сам он расставляет их по обе стороны ущелья, слышал, как отдает команды зычным голосом Иеффая. Иеффай остался доволен своим молодым другом и признал, что тот стал неплохо разбираться в военном деле.
Вдвоем они вновь и вновь все взвешивали и продумывали. Емин высказывал сомнения, бродившие в голове Иеффая, Иеффай опровергал их доводами Емина, Иеффай убеждал Емина, Емин Иеффая. И младший все больше и больше воодушевлялся, а под конец пришел в такой бурный восторг, что от избытка чувств воскликнул: «Этот замысел – самый великий из всех твоих великих замыслов, мой господин и судья! Именно так ты победишь!» – «Причем без помощи Ефрема», – добавил Иеффай не без злорадства.
Он послал Емина в Массифу к Гадиилу и Авияму: Гадиилу предписывалось загодя отправить несколько отрядов галаадитян к Иавоку, чтобы успеть на место к новолунию месяца адара, а священнику – дать Гадиилу с собой Ковчег Завета, причем проделать все это как можно более скрытно.
Гордый доверием Иеффая, Гадиил обещал, что прибудет вовремя. Авиям тоже выразил готовность выполнить распоряжение Иеффая. Однако он не хотел доверить Ковчег Гадиилу и его воинам: прикасаться к святыне имели право лишь священники, охраняющие скинию. А поскольку сам он был слишком слаб и не мог сопровождать Ковчег в суровое время года, то доставить его поручил Самегару.
Иеффая раздосадовала эта весть. Ковчег придется тащить по труднопроходимым тайным тропам, причем весьма спешно. Иеффай опасался, что Самегар – медлительный и нерасторопный – попросту не доберется до места к тому часу, когда нужда в благословении Ягве будет особенно сильной.
Время дождей в этом году было недолгим. Иеффай готовился выступить уже в месяце шеват.
Он предложил Кетуре сопровождать его в походе. Она была бы рада, ей очень хотелось согласиться. Но Иеффай шел воевать с ее Богом, а Милхом был ревнив и наверняка гневался на Иеффая, так что ей нужно остаться на севере, в стране ее Бога, дабы смягчить его гнев. И она заставила себя отклонить предложение мужа.
Незадолго до того, как Иеффай тронулся в путь, Иаала сказала ему по секрету, гордясь важностью своих слов:
– Мне кажется, отец мой и господин, я догадалась, что ты задумал. Не Нахаш отдаст меня в жены своему сыну; ты отнимешь у Нахаша его царство, назначишь его сына Мешу своим наместником в Аммоне, а потом уже ты отдашь мне Мешу в мужья.
Иеффая поразила и тронула детская ее прямота: ясно и четко она сказала то, о чем он лишь смутно подумывал. Ибо он все еще мечтал после великой победы поженить Иаалу и Мешу, но так, чтобы не Иаале, а Меше пришлось изменить веру.
В ночь перед выступлением Иаала пробралась туда, где стояли на привязи лошади. В отряде их было теперь много, и Иаала часто приходила их приласкать. Она восхищалась стремительным бегом диких коней, а домашних, прирученных, очень жалела. Как обидно, что животным, все счастье которых – быстрая скачка в бескрайних просторах, приходится влачить жалкое существование, и бег их замедлен тяжестью седока.
Она направилась к лошади Иеффая и, заложив руки за спину, ждала, когда лошадь сама подойдет к ней; потом прижалась лицом к ее морде, подышала ей в ноздри и зашептала ласковые слова: просила помогать отцу и хранить ему верность.
На рассвете Иеффай тронулся в путь. Поход предстоял тяжкий и опасный. Но Иеффай был уверен, что Емин умело поведет их и они окажутся у цели раньше, чем их враги. Но не выбьются ли его люди из сил? И скольких придется недосчитаться? И будет ли Гадиил со своим отрядом уже на месте? И не обнаружат ли вражеские лазутчики оба отряда, несмотря на все старания двигаться скрытно? И доставит ли вовремя Ковчег Завета недотепа Самегар? Больше чем раньше нуждался он на этот раз в помощи Ягве.
Пусть Ковчега с ним не было, зато был медный войсковой знак. Телохранители несли его прямо перед ним. И медь сияла в лучах восходящего солнца, поднимая боевой дух. Молния Ягве била из тучи ослепительным ярким зигзагом, разя и внушая ужас врагам. Но в душу Иеффая она вселяла уверенность.