Затишье, что опустилось на Итиль первое время после битвы, сменилось неуемным людским смятением. Кто все еще прятался в землянках, кто, преодолевая страх, в суете укладывал в повозки домашнюю утварь, тюки и узлы, кто наскоро выпекал лаваши, собираясь в путь. Словно Творец, специально внося в свое Творение хаос, решил изменить предначертанный им сюжет.
Кто раньше, кто позже, скрипя деревянными колесами, потянулись из Итиля груженые повозки, запряженные ослами и волами, лошадьми и простолюдинами. Потянулись из Итиля навьюченные верблюды. Хазары в страхе уходили из своих жилищ кто ночью, кто на рассвете, стараясь не встретиться в пути с безжалостными дикарями-гузами. Уходили прочь со своей земли, гонимые неведомыми им законами жизни, бессознательно подчинясь законам развития земного мира.
Эх, разгулялась удаль молодецкая, потешила душу на ратном поле. Славной победою утвердилась на земле козарской! Нанесен, знатно нанесен первый главный удар, о котором долгие годы, темные ночи и ясные дни грезил молодой князь Святослав, к коему готовил себя и дружину свою, не покладая рук и сил, не давая отдыха разуму своему и телу.
Ради этого первого удара по несокрушимости Хазарии и шел князь Святослав многие версты от Киева Великого до устья Волги. Ради того и терпел глад, хлад и лишения. Ради этого в узде держал и дружинников своих, дабы не растратили силы на пустое, дабы до срока не сложили буйны головушки.
И без того Радомир и Чилига – лекари дружинные – руки сложа не держат. А после встречи с козарами, еще пуще времени на лясы-балясы нет. Многих потеряли росичи в этой схватке с козарами. Многие полегли на чужой земле. Жаль дружинников – лихие были молодцы. Да только ради правого дела сложили головушки, ради Князя Великого, ради Руси-Матушки, крепнущего ее могущества, ради имени, отныне славного, почитаемого в веках имени – Русь!
Те, что остались в живых, лечили раны, чистили копья да готовили стрелы, байками-пересудами тешась вокруг костров, хвастаясь трофеями, что заполучили в бравом бою от козарских арсиев.
Не сидится князю на месте. Ходит он от костра к костру, от окружья к окружью воинов своих. Кого одобрит шуткой, где крепкое словцо ввернет.
Легкая победа не кружит Святославу голову. Победа над Итилем, еще половина победы. Понимает Святослав – земли козарские не одним Итилем меряны. Еще не покорилась ему Белая Вежа[65]. Семендер только грезится росам. И некогда Святославу расслабляться да почивать на лаврах итильских, надобно ему идти далее.
Один удар – еще не победа, а посему нельзя давать козарам опомниться, надобно идти на Дон. Пока дружинники его вкруг костров праздные разговоры ведут, отдыхая от минувшей битвы, он умом раскидывает, как лучше поступить, чтоб охочие рты, такие как хитрый Хорезм, его, Святослава, жирный итильский кусок из-под носа не увели.
Долго думал князь Святослав. В конце концов, решился, собрал вокруг себя дружину свою.
– Вот что, дружина моя, – обратился к ратникам Святослав, – собрал я вас здесь не за просто так. Слово свое княжье хочу молвить. – Святослав обвел тяжелым взглядом собравшуюся дружину. – Знатно бились вы с козарами, за то благодарю, но не след нам, воинам, расслабляться. Иные победы нас ждут, иные земли надобно покорять! А время не ждет! Потому, не могу долго оставаться на итильской земле. На Дон надлежит путь. Здесь, на землях Хазарана[66], оставляю два гарнизона для присмотру, да и вообще…
Что вложил Святослав в смысл слова «вообще», он и сам не ведал, однако в тот момент помыслил, что и с двумя гарнизонами козарам не совладать, ибо торки, с легкой руки ябгу Кандиха, разгульно хозяйничали на козарских землях. День ото дня совершали они все более разорительные набеги, не давая козарам вздохнуть.
Кто знал сейчас, стоило ли уходить Святославу с этих земель? Стоило ли оставлять без княжьего призора не крепко закрепленные за Русью земли? И долго ли эти земли будут под русской волей? Но великие планы Святослава – покорить Хазарию Руси – не давали ему возможности оставаться здесь долее, укрепиться прочнее. Манящая за собой мечта, неуемная жажда завоеваний заставляли князя собрать его главные силы и уходить сейчас на Дон, оставив на отвоеванных им землях всего два небольших гарнизона.
Сражение Иосиф проиграл. Стоит ли описывать то состояние полной подавленности, в которое впал правитель Хазарии? Стоит ли говорить о том, что творилось сейчас в его душе? Его поражение! Бесспорное, позорное поражение, после которого ему чудом удалось скрыться с поля сражения с небольшой кучкой арсиев. Нет, не рассчитывал он, что русский князь Святослав поднимет руку на кагана Шафара. Просчитался! Как мог он, Иосиф, просчитаться? Как же не предусмотрел языческое мышление Святослава? Что русскому князю воплощение Бога на Земле, коли сам он поклоняется другим идолам? Просчитался! Он должен искать выход! И выход есть! Нужно только его разглядеть! Одно успокаивает душу Иосифа: покорился Святославу лишь восточный Хазаран, Ханбалык же – западная часть Итиля, его, Иосифа, города, где проживает он и вся его знать не под властью русов.
Который срок нет покоя душе Иосифа! Трудно сознавать свое бессилие перед русским князем, еще труднее видеть, как охваченные страхом покидают свои жилища хазары. Пустеет Итиль! Но не росы, разбившие на поле брани войско Иосифа, досаждают его народу. Росы ушли, оставив на хазарской земле малую толику своих людей. Гузы хозяйничают и беспредельничают в Итиле, изнуряя опустошительными набегами и Ханбалык, и Хазаран. Торки, как величают их русы, часть гузов, что пребывают с ними в тесном контакте.
«Наверняка набеги гузов тоже дело рук Святослава, – в который раз обдумывал ситуацию малик-хазар. – Наверняка Святослав предусмотрел все заранее, и то, как войдет на хазарскую землю, и то, кого оставит на ней вместо себя. Он все рассчитал. И гузы тоже, часть его расчета. Гузы… – Мысли Иосифа метались в беспокойной растерянности. – Но в дружбе с росами только часть гузов, остальные же на стороне Хорезма!..»
Хорезм! Однажды Хазария уже просила помощи у Хорезма. В те времена Хорезм поставил невыполнимые условия. Но тогда Иосиф мог ждать. Сейчас ждать нечего и некого. Деваться Иосифу некуда. Он в западне. Придется снова пойти на поклон к эмиру Мумаду.
Иосиф склонился над пергаментом. Обдумывая каждое слово, искусной вязью, сплетал он из этих слов просьбу отчаявшегося правителя к ненадежному союзнику.
Преданный сановник малик-хазара ждал приказаний своего господина. Он обеспокоенно смотрел на Иосифа. Хулаг впервые видел своего повелителя таким. Словно затравленный дикий зверь, загнанный рогатиной в западню, смотрел он на сановника налитыми гневом и красными от многих бессонных ночей глазами. Его тщетные попытки держаться со спокойным достоинством одна за другой терпели поражение, выдавая Иосифа с головой. Его улыбка напоминала звериный оскал, а движения – нервную решимость к оборонительному прыжку.
Малик-хазар скрепил печатью письмо и передал Хулагу. Он потребовал немедленно отправить письмо эмиру Хорезма.
ebooksa