Сеструха шутливо закатывает глаза, указывая ладонью на моё стандартное милитари, – мол, чего ждать от армейского быдла? – а затем тащит к выходу с перрона. Однако я останавливаюсь и, в ответ на недоумевающий взгляд Берт, подтягиваю её к себе, обнимаю за талию.
– У меня самая красивая сестра в мире, – подчёркиваю каждое слово. – Я рад, что ты приехала. И «шоколад» очень красивый. Тебе идёт.
– Опять разбил любимую мамину вазу? – Берт прищуривается. – Или… Только не говори, что у тебя рак! Позвал попрощаться, что ли?
– Нет у меня ничего! – выдаю оскорблённо. – Я что, не могу сказать приятное любимой сестрёнке?
– Денег хочешь занять? – она смотрит со всё большим подозрением.
– Ой, всё. Иди уже, – отпускаю её и подпихиваю в сторону выхода.
Напоследок Берт смеряет меня взглядом. Хмыкает. Но всё же поворачивает к двери вокзала.
***
– Слушай… Странный такой вопрос… Как тебе эта квартира?
Берт, успевшая набить полный рот мармелада, скептически поднимает бровь. Прожёвывает. Запивает кофе.
– Я, конечно, тебя люблю, но жить вместе не буду.
– Да не жить! Я в смысле… Как она выглядит?
– Ну-у, – сестра изучающе оглядывает кухню. – Лаконично. В армейском таком духе, да… Вот разве что занавески нормальные.
– Нравятся?
Похвала шторам, которые выбирал Ру, неожиданно греет сердце.
– Сам, что ли, шил?
Мы обмениваемся улыбками.
– Нет, это Эрик. Я, собственно, поэтому тебя и позвал. Тут такое дело… Ну, он хотел типа порядок навести, чтобы в квартире было как-то… поуютнее. И я вот думаю – может, если какую скатерть купить…
Берт прыскает от смеха, и я оскорблённо выпаливаю:
– Да что ты ржешь!