Вынырнув из сосредоточенности, вдруг вижу мальчишек: какого-то хрена они не ушли, а сидят в траве поодаль, между песчаными дорожками. Младший положил голову на колени старшего. И чего они?
Нет, я не могу отвлекаться на возню с ними. Я уже разобрал так много, нельзя сейчас бросить, может, ещё есть шанс. Ногти в зазубринах, пальцы сбиты, хорошо хоть перчатки прикрывают ладони. Яма углубилась, приходится наклоняться, туда-сюда, туда-сюда. Уже и спина затекает. Может, встать на колени по обе стороны от ямы? Вдруг удобнее будет.
Дети здоровы, я ничего им не сделал. Поселение ясно где, они не могут заблудиться. Даже погода нормальная. Знай иди себе по дороге. То, что они вместо этого решили сидеть здесь, не моя проблема. Наверняка за ними скоро придут – понятно ведь, куда мы ушли. Ничего, посидят немного, и родители их заберут.
Из-под очередного камня показывается тёмная ткань – как чёрная униформа, пропитанная грязью. Адреналин бухает в кровь лошадиной дозой, и сердце пропускает удар.
Так, не торопимся. Суета, наоборот, замедляет. Один камень, второй. Один, второй.
Тёмного открывается всё больше, теперь уже ясно, что это китель. Не могу удержаться – кладу ладонь. По идее, это должна быть грудь, но под тканью всё странно неустойчивое: твёрдое, однако слишком подвижное, – должно быть, сломанные рёбра, – а между ними мягкое, как сгустки крови.
И никакого следа сознания Ру.
Может, это не он? Кто-то другой из команды? Может, они всех наших называли демонами, так что пацан перепутал?
Руки сложены на животе. Пальцы раздробленные и бурые от крови. Но выше, на границе с грязной тканью, – белая кожа.
Это ещё ничего не значит. Любой труп может быть бледным.
Блядь, хватит! И так ясно, что эта кисть размером как у меня, у людей руки поменьше будут. Из наших он был единственным мутантом.
Так, нельзя отвлекаться. Первая задача – вытащить его. Пусть он мёртвый. Пусть. Я был готов.
Блядь, нихуя я не был готов!
Нет, нужно разбирать камни. Истерики потом. Сосредоточиться. Один камень, второй. Дышать равномерно. Один, второй.
Когда показывается шея, тоже покрытая засохшей кровью, я замираю в страхе. Не хочу это видеть. Сколько видел трупов, даже обезображенных, но его – не хочу.
Нет, нужно продолжать. Ничего не поделаешь, здесь только я, больше некому. Я не оставлю его в этой яме – значит, придётся посмотреть, что они с ним сделали.
Как ни удивительно, но лицо на месте и даже в основном целое. Я ожидал увидеть вообще кровавую кашу, но всё нормально. Тут и там видны тёмные пятна, и в первое мгновение кажется, что трупные, но затем соображаю, что это синяки от камней, которые долго давили на кожу. По крайней мере, я надеюсь на это.
Наклоняюсь в глубь ямы и осматриваю подробнее. Разбитые губы, челюсть скошена набок. Ага, нос сломан – видимо, оттуда и кровь на подбородке и шее. Волосы местами тоже бурые. Область глаз, как ни странно, в порядке, только слева кровоизлияние, под вмятиной на лбу. Ничего, могло быть хуже. Нормально. Всё это нормально. Ещё немного разгребу камни и перейду к уколам. Он ведь живучий. Его вон сжигали несколько раз – и ничего, ожил. И эти его бои… Наверняка бывало хуже. А тут – подумаешь, переломы. Внутренности ведь на месте, и голову не отрезали, повезло. Ну, полежал в яме несколько суток. Ничего, стоит попробовать. Иначе на кой хер я сюда пёрся, нашёл его, раскопал? Всё это не может быть просто так. И шприцы я обратно не потащу, вколю ему в любом случае. Мало ли.
Руки по привычке тянутся проверить наличие пульса или осмотреть зрачки, но я сдерживаюсь. Пока не видишь признаков смерти, есть надежда. Да, тело холодное и ригидное, но ведь не разлагается: в мешанине запахов, среди которой главный – сырая земля, я не чувствую гниения.
Капли дождя на лице Ру. Вокруг неспешно нарастает шелест, а по спине ощутимо стучит.