– Этот дом наш, – и смотрит несчастными глазами. Вот как можно возразить человеку с таким взглядом?
– Ты Илай?
Он чуть наклоняет голову, соглашаясь. Не отрывает от меня взгляда, на своих подопечных не обращает внимания. Они тоже молчат.
– Оставь дом себе. Мне нужна только одна вещь.
Вру, конечно, ещё мне нужны его кишки, развешанные на ближайшей стене. Но раз уж Эйруин жив, я должен играть по правилам Ланы, а она сказала – без убийств, особенно местного руководства.
– Зачем?
Умный какой, это я должен ещё и объясняться? Чёртова генерал Смит со своими запретами! Так бы я с удовольствием разложил ему – и разложил его самого – по полочкам, разъяснив все «зачем» и «за что».
Но вместо этого я игнорирую вопрос и просто гну свою линию:
– Вещь за твоей спиной. Я возьму её и уйду.
– Я – наместник Совета. Я говорю, ты делаешь.
Его пальцы аккуратно, совсем лёгким движением, забираются под край одежды. Я отталкиваю жирафа, а желтоглазого нарика дёргаю за собой – этого отпускать нельзя, – и в следующее мгновение выворачиваю руку наместника. Из пальцев падает грязный шприц с мутно-белой жидкостью. Вероятно, то самое снотворное для мутантов. Достали они меня своими штучками! Настолько достали, что я сжимаю горло наместника – мягкая шея проминается под пальцами – и встряхиваю. Не то чтобы эта туша поддаётся, но волна движения по ней проходит, ткань хламиды скользит, и становится ясно, что одежда наместника не цельная, а состоит из нескольких кусков.
Нависнув над креслом, рычу:
– А я – ахуенно злой парень. Ты сидишь тихо, я не разрезаю тебя пополам. Доступно? – в ответ на молчание встряхиваю его сильнее, скалюсь прямо в плаксивую морду: – ДОСТУПНО, УРОД ТЫ ЁБАНЫЙ, ДА ИЛИ НЕТ?!
Грубая серая ткань сползает с плеча наместника, оголяя нарост, – и там оказывается вовсе не горб и даже не опухоль, а ещё одна голова. Не совсем полноценная: у неё нет рта и подбородка, только узкая розовая полоска, обозначающая верхнюю губу, а ниже – бледное мясистое плечо наместника. Тем не менее, веки головы вздрагивают, она открывает глаза – такие же несчастные, как у Илая, их черты очевидно похожи – и смотрит мимо меня расфокусированным взглядом. Фигасе, поворот! Так вот почему наместник такой масштабный: это два тела, сросшиеся близнецы. Как они живы-то до сих пор, с местным уровнем медицины? Угроза разрезать Илая пополам заиграла новыми красками.
Наместник возмущённо повышает тон:
– Ты открыл брата-провидца! Богохульство!
Как будто я специально! Заверните это страшилище обратно в тряпку, делов-то. Вот только местные, по ходу, относятся к этому вопросу серьёзно, потому что желтоглаз дёргается с неожиданной силой и вырывается из захвата, пожертвовав остатками щеки. Нож разрезал её до самого рта, но Исак всё же освободился. Заорав – даже сейчас вряд ли от боли, скорее от злости, – хватает со стола рядом бутылку и со всей силы грохает меня по локтю.
На удар по суставу рука отзывается мерзким дребезжанием судороги. Футболка пропитывается водой и кровью, разлетающейся изо рта парня. Прозрачные осколки бутылки сыплются на белый пол.
Хрустят под моим ботинком.
Сопротивления мышц и костей его шеи под моими руками хватает на одно мгновение, а затем желтоглаз обмякает. Пекучее ощущение ярости в сознании обрывается – как будто мысленная изжога прошла. Парень мягким тюком валится на пол.