Однако я игнорирую его, продолжая:
– Демон с белой кожей и чёрными глазами. Жил в этом доме, где ты сейчас. Что ты знаешь о нём?
Зубастый лопочет:
– Ничего… Ничего не знаю! Я делал, что говорили!
С удовольствием шваркаю ногтями по его наглой морде, мужика по инерции закручивает вокруг оси, но пришпиленная рука останавливает движение – от рывка он воет, переходя на жалобный скулёж. Нашёл, кому рассказывать про «я всего лишь выполнял приказ». Я сам такого дерьма могу тонну рассказать.
– Что. Ты. Знаешь.
Но он лишь хнычет.
Окончательно взбесившись, выдёргиваю нож из его ладони и втыкаю рядом, ближе к запястью – мужик взвывает во всю силу лёгких, но мне уже похрен. Может, даже хочется, чтобы кто-нибудь из его дружков прискакал на помощь. Раз я не устроил «последний день» живым – и правильно, как оказалось, они были почти ни при чём, – так готов устроить его демонам.
– Иона сказал, что встретил чужака, – мужик кривится, всхлипывает, из глаз и носа течёт. – Такого, как мы. Чёрные глаза. Чужак позвал в дом. Там были живые. Иона испугался, но они не нападали. У них хороший дом. Новый. Есть еда и вода.
– Вы тоже живёте под землёй? Ваши люди?
– Да. Наши дома старые. Этот дом новый, крепкий. Илай сказал, что мы заберём себе, будем жить. Чужаков отдадим живым.
– Вы их усыпили.
– Илай велел, и Иона дал им сок. Они заснули, – мужик взвывает с новой силой: – Я не виноват, отпусти!
– Сколько человек сейчас в доме?
– Две руки.
Мальчишка тоже говорил про «две руки», я ещё удивился, что дистанция для заразных такая маленькая. Но теперь соображаю, что это выражение, видимо, значило другое: десять шагов или десять метров.
– Десять человек?
– Не знаю! – он подвывает.
– Заткнись.
Мне нужно подумать. А что может быть лучше, чем думать и есть одновременно? Поэтому я вгрызаюсь в его руку, на этот раз зубами, не стесняясь. Смотри-ка, какой послушный, и вправду заткнулся. Только хнычет тихонько. Морда уже красная от притока крови. Впрочем, если его хватит инсульт, я жалеть не буду.