– Не будешь же ты помогать гестапо?
– Послушай, малыш. Мне надо сохранить четыре склада оружия. Печатный станок. Пять радиоприемников. Ни одного парашюта нельзя будет принять, пока в наших местах днем и ночью шляются боши. Этот парень нам все испортил. Так что или он, или мы. Я приказал, чтобы его нашли. Тебе бы тоже неплохо взяться за это дело. Никто не знает местность лучше, чем ты.
Я ничего не ответил и ушел. Попробовал немного поработать и начал мастерить воздушного змея, но не мог даже придумать его форму. Я сидел неподвижно с голубой бумагой в руке. Суба прав. Пока гестапо не получит Ханса, никакая деятельность подполья невозможна. С другой стороны, ясно было, что я не могу его предать.
В одиннадцать утра в дверь постучали, и вошел Суба вместе с Машо и Родье.
– Они рыщут всюду. Нельзя больше шагу ступить. Ты куда его дел, своего дружка? Он ведь проводил здесь каникулы, этот Ханс фон Шведе, и, оказывается, вы были приятелями. Нет, ты будешь говорить!
– Суба, ванна в той комнате. Не знаю, заговорю ли я под пыткой, всегда себя спрашивал.
– Черт тебя возьми, ты что, пошлешь все к черту из‐за немецкого офицера?
– Нет. Дайте мне двенадцать часов.
– Но ни часу больше.
Я не стал ждать ночи, я предпочел пробираться к Старому источнику при свете дня, чтобы быть уверенным, что за мной не пойдет ни один из моих товарищей. Я приготовил для Ханса гражданскую одежду, но теперь это было не нужно. Когда я нашел его, он сидел на камне, сняв мундир, и читал. Не знаю, где он взял книгу. Потом я вспомнил, что в кармане у него всегда была книжка, и всегда одна и та же: Гейне.
Я сел с ним рядом. Наверно, у меня был ужасный вид, потому что он улыбнулся, перевернул страницу и прочел:
Потом он, смеясь, добавил:
– Обойдемся без перевода, но у Вердена есть нечто похожее:
Он положил книгу рядом с собой:
– Итак?
Он внимательно меня выслушал и время от времени кивал головой:
– Они правы. Скажи им, что я их очень хорошо понимаю.
Он встал. Я знал, что вижу его в последний раз и что никогда уже не забуду лицо моего “врага”, освещенное весенним солнцем. Проклятая память. Стоял один из тех чудесных весенних дней, безмятежных и мягких, когда природа царит над всем окружающим.
– Попроси твоих друзей прийти сюда за мной до наступления ночи, если возможно. Это… из гигиенических соображений. Здесь много насекомых.
Он замолчал и посмотрел на меня с ожиданием; в первый раз я прочел в его взгляде беспокойство. Он даже не смел спросить.