– Что ж, вы можете поехать с ним в Германию.
– Не вижу, как это сделать.
– Он найдет способ.
Мне не следовало так говорить, потому что Исидор Левкович побелел.
– Простите меня, месье Дюпре.
– Ничего. Я не знал, что она вам рассказала.
– Я ничего не знаю. Что касается этого вопросительного знака около моей фамилии… Мне не в чем себя упрекнуть.
– Все зависит от точки зрения, избираемой по отношению к представлению, составляемому о данном предмете…
Я продолжил фразу:
– …Ибо самый осмотрительный и проницательный человек тем не менее связан рядом потребностей, которые, не являясь первостепенными, все же имеют значение.
Мы расхохотались. Это была игра в пустую риторику, которую знали все лицеисты.
– Жансон‐де-Сайи, старший класс, – прошептал он. – Как это все сейчас кажется далеко, боже мой!
Он понизил голос:
– Она хочет вас видеть. Сегодня в три часа дня у “Гусиной усадьбы”.
– Почему у усадьбы? Почему не у нее?
– Она поедет за покупками, а это по дороге. И потом… – он посмотрел на свои ногти с маникюром, – не знаю, что ему пришло в голову, но этот славный Грюбер будто с цепи сорвался. Представьте себе, позавчера он осмелился обыскать виллу графини.
– Не может быть, – проговорил я с комком в горле.
Я думал о “горничной” Одетте Ланье и о нашем передатчике.
– Неслыханно, не правда ли? Конечно, просто для порядка. Впрочем, я ее предупредил. Конечно, положение ухудшается. Говорят даже, что нам угрожает высадка противника… Мой друг Франц… майор Арнольд очень обеспокоен. Конечно, если только англо-американцы посмеют это сделать, их тут же отбросят в море. Во всяком случае, будем надеяться.
– Люди живут надеждой.