Мадам Фабьенн не пошевелилась. Это была маленькая близорукая женщина с хитрой улыбкой.
– Имейте в виду, – ревел Дюпра, – я принимал здесь, под носом у немцев, участников Сопротивления и летчиков союзников!
– Ну что ж, месье Дюпра, у меня тоже есть кое‐какие заслуги. Это даже позволило мне пройти комитет по проверке с высоко поднятой головой. Знаете, сколько евреек я спасла во время оккупации? Не меньше двадцати. С сорок первого по сорок пятый в моем заведении побывало двадцать евреек. Когда меня обязали пройти комитет по проверке, эти молодые женщины явились и свидетельствовали в мою пользу. Например, во время этой ужасной облавы на Зимнем велодроме я приняла к себе четырех евреек. Мое заведение – это безусловно бордель, но сколько у вас евреев работало при немцах, месье Дюпра? Скажите‐ка, что бы со мной произошло, если бы фашистские офицеры узнали, что имели дело с еврейками? Я не говорю, что занимаюсь хорошим ремеслом, и у меня нет претензий, но где эти молодые женщины могли бы найти пристанище и поддержку, кроме как у меня?
Дюпра – в порядке исключения – замер с разинутым ртом. После паузы он смог пробормотать только: “Черт возьми” – и удалился. Я пересказал этот инцидент мадам Жюли, которая несколько растерялась.
– Я не знала, что Фабьенн спасала евреек, – сказала она.
Она объявила, что ничто не доставит ей больше удовольствия, чем возможность помочь мне продолжать дело Амбруаза Флёри.
– Пусть эти деньги пойдут на что‐то чистое, – сказала она.
Мадам Жюли проявила также большое понимание и доброжелательство по отношению к родителям Лилы.
– Нет ничего печальнее, чем судьба аристократов в изгнании, – объяснила она нам. – Я не могу примириться с мыслью, что люди, привыкшие к определенному уровню жизни, становятся жертвами трудного времени. Я всегда ненавидела упадок.
Вследствие чего она доверила Генусе Броницкой управление особняком на улице Каштанов, который постепенно приобрел международную известность. Таким образом, Стас снова смог играть в рулетку и на бегах. Он скончался от сердечного приступа в Довиле в 1957 году, играя в рулетку, когда крупье подвинул к нему выигранные жетоны больше чем на три миллиона. Можно сказать, что он умер счастливым.
Посольство новой, Народной Польши не могло сообщить нам никаких сведений о Таде. Для нас он всегда жив и всегда в Сопротивлении.
Мы сели на поезд в Клери, добрались туда днем после многочисленных остановок (железную дорогу еще не совсем привели в порядок) и пошли через поля к Ла-Мотт. После умывшего небо дождя было очень хорошо. Нормандская земля еще не залечила свои раны, но в осенней тиши они не казались такими страшными. Прекрасное небо над перевернутыми танками и искореженными домами вновь приобрело отрешенно-спокойный вид.
– Людо!
Я увидел. Он трепетал в воздухе, раскинув руки буквой V в знак победы. Над Ла-Мотт летел воздушный змей, изображающий генерала де Голля: небольшой ветер помог ему набрать высоту, и он сильно рвался в небо, – видимо, привязь была ему не по вкусу. Он летел величественно, немного тяжело, боком, освещенный закатным солнцем.
Лила уже бежала к дому. Я не двигался. Мне было страшно. Я не смел верить. В Париже я снова стучался во все двери: обращался в Министерство военнопленных и депортированных, в Красный Крест, в польское посольство, – и мне подтвердили, что Амбруаз Флёри значится в списках узников Освенцима.
Надежда пугает. Все мое тело оледенело, и я уже плакал от разочарования и отчаяния. Это не он, это кто‐то другой, или просто дети решили сделать мне сюрприз. Наконец, не в силах справиться с собой, я сел на землю и закрыл лицо руками.
– Это он, Людо! Он вернулся!
Лила тянула меня за руку. Остальное было как счастливый бред. Дядя Амбруаз, который не мог меня обнять, чтобы не упустить своего “Де Голля”, смотрел на меня нежно и весело.
– Ну, что скажешь, Людо? Хорош змей, правда? Я не разучился. Таких понадобятся сотни, вся страна будет их заказывать.
Он не изменился. Не состарился. Такие же густые и длинные усы, то же веселье в темных глазах. Ничего они не могут сделать. Не знаю, кого я подразумевал под “ними”. Наверное, фашистов или просто всех им подобных.