– Что ты им сказал? – смеюсь я. Он выезжает с парковки и сворачивает налево, на Чарльз-стрит. – Мы с тобой прямо как в «Красотке», да?
– Не-а. Ты намного красивее Джулии Робертс.
Но я все же хочу знать, что там случилось.
– Мейсун, – говорит он. – Милая, это мое здание, понимаешь? Они у меня снимают помещение.
– Оу.
– Я отменил все встречи. Повезу тебя на весь день в «Шератон». Ничего не будем делать. Просто хочу лечь и уснуть рядом с тобой.
Потом Деметрий вспоминает, что ему нужно взять что-то в доме. В кабинете открывает ящик стола и достает пачку купюр по пятьдесят баксов. Отсчитывает тысячу и вручает мне. Я не двигаюсь, а он целует меня в губы, в подбородок, в шею.
– Ты так добра ко мне. Хочу, чтобы тебе никогда ни из-за чего не приходилось нервничать.
Роняю деньги, купюры, медленно кружа в воздухе, опускаются на пол. Это я не нарочно представление устроила, просто от неожиданности. Даже ответить ничего не могу, когда он спрашивает, что не так.
– Я ничего плохого не имел в виду, – поспешно добавляет он.
Но я выхожу из дома, по дороге звоню Торри, он подхватывает меня на Тридцать первой и везет ждать эвакуатор.
Увольняться не стану, я же не сумасшедшая, но на Деметрия больше не обращаю внимания. Как бы мне хотелось рассказать все Риме, но она обзовет меня идиоткой. И, наверно, будет права. Не знаю почему, но в тот раз я вдруг почувствовала себя такой же дешевкой, как наша машина. И, как она, ни на что не годной.
Габриэль получает пятерку за экзамен. Мама расстраивается, мы объясняем ей, что это высший балл, и тогда она начинает плакать. Рима тоже всхлипывает у стойки. Даже Торри плачет, но чтобы мы ничего не заметили, хлопает Габриэля по спине. Для всех нас это победа. Куратор Габриэля оставляет ему сообщение на телефоне, а когда он перезванивает, сообщает, что ему выделят стипендию на все четыре года учебы.
Зато у Аммаров, как я обнаруживаю на следующий день, все прошло совсем не так гладко. Хиба, дочь Деметрия, сообщает мне, что «Амир завалил экзамен». Сразу понимаю, Далии на глаза лучше не попадаться. Она сейчас с грохотом выдвигает ящики и вываливает все вещи на пол. Чтобы не слышать ее воплей, ухожу в гостиную пылесосить. Черта с два предложу помощь, мне и так потом все это разгребать.
– Мой серебряный наргиле, Мейсун! – вопит она. – С большим носиком, из чистого серебра. Где он? Я хочу его выставить!
– Я не видела.
– Знаешь что? – Она вбегает в комнату. – Из дома уже несколько недель вещи пропадают. Если ты думаешь, я не понимаю, что происходит, инти маджнуна![28]
Она верещит, вся красная от злости, и на вопли сползается вся семья: Деметрий, дети. Словно в той сцене из «Короля Льва», где животные идут смотреть на наследника. Только тут в главной роли я, а Далия тычет мне пальцем в лицо.
– Успокойся, Далия, – увещевает ее Деметрий.
– Мама, уймись, – просит Хиба.