– Вот так мы можем поднять ковер в воздух, например в тот момент, когда Аладдин его вызывает, – объясняю я. Д. разглядывает мои рисунки, а я тем временем спрашиваю: – А вы слышали, что в прошлом году в одной школе постановку «Аладдина» отменили?
– В Кастонвилле? Ага, я слышал. Но это был не «Аладдин», а «Аладдин-младший».
– Это ведь одно и то же, верно?
– Примерно. А еще они даже не посоветовались с родителями. Это было очень некрасиво, ведь родители ребят из театрального кружка всегда столько делают для школы. – Он складывает ладони с видом премудрого Будды. И задумчиво добавляет: – Вообще-то все имеют право изучать чужую культуру и интерпретировать ее в рамках своего художественного видения. Представляешь, если бы мне кто-то заявил, что раз я белый, мне нельзя слушать рэп?
– Никто же не говорит, что вам нельзя читать «Сказки тысяча и одной ночи». Просто…
Д. улыбается, словно и так уже проявил чудеса терпения.
– Если честно, вся эта ерунда с культурной апроприацией у меня уже в печенках.
На роль Жасмин пробуются Саманта и еще две девчонки. Кроме Раджеша, посягать на Аладдина никто не осмелился, так что он отыгрывает сцену с каждой по очереди.
Я по-прежнему разрабатываю подъемный механизм для ковра. Когда Д. назначает тебя ответственной за оборудование для спектакля, это всегда нелегко. Наблюдаю за Раджешем и Самантой – на ней бирюзовая блузка, свободные брюки и черный парик. Похоже, она реально потрудилась над своим образом. Когда оборачивается, я замечаю, что глаза у нее жирно подведены черным карандашом.
Играет она не так уж плохо. Ее ведь чуть не с первого класса ставили на главные роли. А мне только раз досталась роль жевуна, и то потому что Элисон заболела, а мне годился ее костюм. Реплики Элисон отдали кому-то другому, а мне пришлось просто двенадцать минут молча простоять на сцене.
Раджеш на минутку сходит с авансцены и улыбается мне. Господи, какой же он клевый!
– Не хочешь сама на Жасмин попробоваться? – замечает он. – Голос у тебя просто отвал башки.
– Спасибо. Но вряд ли.
– А жаль, ведь… – Он осекается, но все же продолжает: – Ведь, как бы странно это ни звучало, у тебя получился бы более аутентичный вид. Если ты понимаешь, о чем я.
– Не понимаю, потому что Жасмин нарисованная, – отбриваю я и снова склоняюсь над чертежом механизма.
Гироскоп работает.
Бледсо клокочет, как углекислый газ в колбе.
– Я знал. – Он колотит кулаком по столу.
Довольно странно колотит, сначала замахивается изо всех сил, а у самой столешницы замедляет движение и лишь легонько шлепает. Смешно.
– Поразительно!