На, выпей.
Эктор молча принимает чашку.
Спрашивает, скажи, Боливар, может ли человек жить во сне?
Он поворачивается и смотрит на Боливара, но, кажется, не видит его. Кожа стала серо-желтого цвета.
Боливар начинает тереть глазницы кулаком. Дергает себя за бороду, крутит волосы.
Что это за вопрос?
Я наблюдаю за своей жизнью, отвечает Эктор, но не могу ею жить. Вот я и решил, что это не жизнь, а сон. В этом есть хоть какой-то смысл. Но вот чего я не понимаю: это я вижу сон или Бог? Или, может быть, дьявол. На самом деле, не важно. Но если я сплю, значит могу проснуться. Вопрос – как? Если сон видит Бог, то никак, потому что это зависит от него.
Слушая Эктора, Боливар перестает дышать. Лицо мрачнеет. В глазах застывают испуг и озадаченность.
Я тебя не понимаю. Как это может быть сном? Я здесь. Вот, смотри…
Он протягивает руку и щиплет Экторово запястье.
Юноша отдергивает руку.
Смотри, вот же ты не спишь.
Юноша безучастно кивает.
Да, говорит он, но это ничего не доказывает.
Возможно, говорит Эктор позднее, я просто еще не готов проснуться.
Поэтому она с ним. Я должен страдать, пока Бог не решит меня разбудить. Кажется, теперь я понимаю. Это мое искупление.
Он вылезает из ящика, порыв ветра отбрасывает волосы с лица. Затем поворачивается к Боливару, который вылез вслед за ним и смотрит на юношу встревоженно и печально. Эктор начинает кивать.
Говорит, если это мой сон, я могу делать все, что пожелаю. А если Бога, я и тогда волен делать все, что угодно, потому что Бог сам решит, когда мне проснуться.
Эктор стоит под дождем и с непроницаемым лицом наблюдает за миром.
Она у меня попляшет, говорит он. Уж я позабочусь, чтобы она обо мне не забыла.