Не говоря ни слова, Боливар забирается обратно в ящик.
Боливар сидит, потирая переносицу. Он наблюдает за полоской ползущих облаков милях в тридцати-сорока. Небо затягивает дымкой. И снова видит альбатроса, парящего в вышине на неподвижных крыльях. Он расставляет чашки, чувствуя, как падает температура. С тех пор как Эктор заполз в ящик, он почти не шевелился. Не шевелится и сейчас, когда ветер принес в океан дождь. Боливар расхаживает по лодке, приглядывая за чашками и бочонком, приглядывая за Эктором. Он снова превращается в насекомое, думает Боливар. Никогда нельзя знать, что у насекомого в голове. Он подставляет лицо дождю и стоит, потерявшись в забытых мыслях. Ощущать дождь кожей, раскинув руки, растворяться в прикосновении дождя.
Два дня их болтает на волнах. Теперь его сны переполнены яростью. Во сне Боливар слышит, как поет Алекса. Он бросается к ней, пятки пытаются оторваться от палубы, он хочет выпрыгнуть из лодки, но не может – ноги отнялись, кровь загустела от соли, голос охрип, но все же ему удается выкрикнуть, я иду! Я иду! Боливар просыпается во тьме, встречаясь с самим собой. Прислушивается, понимает, что море начинает успокаиваться.
Есть только это, думает он. Только этого нельзя отрицать. Не слушай его. Что бы он ни сказал. Чего он хочет? Ничего он не хочет. Хотеть – это не про него. В этом проблема. Его разум искажен болезнью тела.
Боливар слушает, пока не различает собственный крик.
Я иду!
И наконец слышит. Какой-то тихий вой доносится из-под воды.
Может быть, это поет кит, думает Боливар.
Прислушивается и снова слышит странный звук.
Шепчет себе под нос.
Не волнуйся, Алекса, я тебя слышу. Конечно, я вернусь.
Летучие рыбы вспарывают волны. Боливар наблюдает, как они взмывают к солнцу, затем стремительно падают.
Просыпается он от птичьей возни. Дыхание замирает, разум перемещается из сна в холодильный ящик, в морскую прохладу и дальше. Он приподнимается на локте и слушает. И тут его тело подбрасывает в воздух, руки вцепляются в крупную птичью тушку, а птица, пронзительно вопя, хлопает крыльями и неожиданно изворачивается, целясь клювом в руки и лицо. Боливар сражается, пока птица не затихает в его ладонях.
Он видит, как восток загорается в холодной печи света. Видит, что убил альбатроса. Разглядывает свои окровавленные руки.
Он сдирает с птицы кожу и разделывает мясо. Внутренности забиты непереваренным пластиком. Нарезает грудку и кладет вымачиваться в морскую воду. Боливар внимательно наблюдает за Эктором, когда тот просыпается, как садится, куда смотрят его глаза, разглядывает впалую грудь юноши, одно плечо у него выше другого. Эктор не удосуживается поднять голову.
Никто не поверит, думает Боливар. Оказывается, в море куда проще поймать птицу, чем рыбу.
Дни идут, а Эктор все молчит. Он лежит в ящике, ладони сложены на груди и слегка подрагивают, будто дух можно удержать руками. Боливар разглядывает эти руки, эти пересохшие губы, его преследует чувство, что юноша уходит все дальше и дальше. Он подносит воду к губам Эктора, и вода скатывается по подбородку. Боливар продолжает разговаривать с Эктором, как будто ничего не происходит. Толкует свои сны. Вспоминает эпизоды из детства. В тот день пропал мой дед, говорит он. Я все еще это помню. Позже замечает, представь, как странно, мой слух так обострился, что я слышу, как что-то проплывает под лодкой. И четко вижу предметы, которые находятся очень далеко.
Позже, зайдя за ящик, он промывает мясо альбатроса. Пробует кусочек на вкус. Маслянистый, но, по крайней мере, нет привкуса тухлой рыбы.
Он медленно жует, разглядывая горизонт, точку, где с горизонтом сливается бескрайний океан. Разум достраивает – и лжет обоим. И оба лгут разуму.
Боливар склоняется над Эктором с куском мякоти, нарезанной на тонкие полоски.